Олег Волков - Бунт на свалке

Тихий, приятный вечер. На землю опустились сумерки, а на небе высыпали яркие звезды. Дневной зной давно спал. Воздух прохладен и свеж.

Белая авто с открытым верхом легко поднялась на очередной пологий холм. С плоской вершины жилой пояс Пингао — Дохлес на протянутую вдоль берега океана широкую полосу огней. Цепочки фонарей освещают пустые улицы, фасады ухоженных домов и низкие живые изгороди.

Кассен Откен убрал ногу с педали газа, машина тут же сбавила ход. На миг возникло желание остановиться, выйти из машины и последний раз полюбоваться жилым поясом, где довелось прожить последние пятнадцать лет. Самые счастливые пятнадцать лет в его жизни. Как знать: может ему больше не суждено вернуться сюда, прогуляться по берегу океана и выпить кружку великолепного пива в кабачке старого Сома. Но легковая машина, двигаясь по инерции, спустилась с холма. Цепочки уличный фонарей скрылись за стеной тропического леса.

Хорошо знакомая дорога привела к дому. Кажется, будто двухэтажный домик с просторной лужайкой и аккуратно постриженными кустами давно пуст и никто не ждет позднего путника. В широких окнах темнота. Ни скрипа, ни шороха. Не горит даже лампочка на крыльце у входа. Но на самом деле его ждут.

Автоматика узнала хозяина и гостеприимно подняла ворота. Откен аккуратно загнал машину в гараж. Ворота, шелестя складными створками, опустились на землю. В гараже стало темно.

Вот он и дома. Но… Совершенно не хочется выбираться из машины и подниматься наверх. Четыре дня специально задерживался на работе, находил ненужные дела, все тянул и тянул кота за хвост, но… Рано или поздно она все равно узнает. Так пусть лучше от него, нежели от какого-нибудь случайного болвана. Откен тяжело вздохнул и поднялся из кресла. Рука привычно захлопнула дверцу.

Можно включит свет. Всего одна стандартная фраза и в гараже, в коридоре и в комнатах зажгутся десятки ламп, но зачем. Он и так великолепно ориентируется в собственном доме. Едва касаясь пальцами стен, Откен прошел в гостиную.

— Добрый вечер, дорогой, — раздался в темноте ласковый голос супруги.

— Здравствуй, дорогая, — тихо ответил Откен.

В полумраке гостиной угадывается широкий диван и глубокое кресло с толстыми подлокотниками. Через открытое окно доносится шум прибоя. В воздухе витает приятный запах океана и едва уловимых аромат женских духов.

— Зажги свечи, — попросила Тана.

На низеньком столике возле дивана пальцы нашарили зажигалку. Откен зажег витые свечи. Маленькие огоньки высветили сидящую в глубоком кресле Тану. Боже! Как же она хороша! Коротенькое платье с глубоким вырезом обтягивает стройную фигуру. Сквозь тонкую ткань просвечивает нижнее белье. Откен невольно улыбнулся. Частичная нагота — самое убойное сочетание. Заводит и возбуждает сильней полной обнаженности или вычурности дорого платья. Минимум косметики, простое полупрозрачное платьице, Тана великолепна.

— Открой вино, — Тана улыбнулась.

Супруга очень любит устраивать романтические вечера при свечах. Легкий ужин, немного свежих фруктов, пара ломтиков ветчины и бутылочка вина, обязательно дорогое, с восхитительным букетом вкуса и запаха. Еще днем, когда Тана попросила отвезти дочку к теще, он сразу догадался, что ждет его по возвращению. Печально, Откен присел на диван, любимая женщина даже не догадывается, что таким образом сама подтолкнула его к очень и очень неприятному разговору. Тянуть дальше смысла нет, когда еще подвернется столь удобный случай.

Серая пыль тонкой пленочкой блестит на темных боках бутылки. Откен протянул руку. Наверняка оно пролежало не один десяток лет в погребе магазина элитных вин. Серая пыль очень выразительно подчеркивает благородство дорогого напитка. Залитая сургучом пробка на удивление легко выскочила из узкого горлышка. Густой, насыщенный аромат хорошо выдержанного вина поплыл по гостиной. Откен налил полный бокал вина.

— Может теперь расскажешь, что тебя мучает последние четыре дня? — ненавязчиво поинтересовалась супруга.

В голосе Таны чувствуется неподдельная забота и нежность. От нее невозможно что-либо скрыть. Она чудесная женщина и великолепная мать.

— Это… Это хорошо, что Рума у бабушки… — неуверенно протянул Откен.

Вроде, столь долго готовился к этому разговору, заготовил целую кучу фраз, но, как обычно бывает, нужные слова в раз вылетели из головы.

— Дело, в общем, в том… Ну, как бы это, по точней… Меня повысили, — Откен отвернулся.

После окончания Шондорского юридического университета Откен сразу же устроился на работу в тюрьму Антал. За двадцать лет прошел путь от простого надзирателя до помощника начальника тюрьмы по вопросам безопасности или зама по безопасности.

— Так это же хорошо! — Тана подвинула ближе пустой бокал.

Откен тут же наполнил второй бокал до краев. От волнения и растерянности совершенно забыл налить супруге.

— Неужели этого старого пня Обола наконец-то выперли на пенсию?

— Нет, меня переводят в другую тюрьму.

От скрытого вранья, от бесполезной попытки избежать неизбежного, першит в горле. Откен пригубил вино, но тут же поставил бокал обратно на стол.

— Ну… — Тана призадумалась. — Придется переезжать на новое место, дом, школа для Румы, но от перемены мест еще никто не умирал. И как же называется твоя новая тюрьма?

Откен чуть не прикусил губу. Вот он — первый вопрос.

— Официально Глот. Но зеки зовут ее Глотка.

Двумя судорожными глотками Откен осушил бокал до дна и тут же снова наполнил его до самых краев.

— Э-э-э… И где она находится? — спросила Тана.

Второй, самый главный вопрос. Откен выглянул в распахнутое окно. В темноте, за светлой полосой песчаного пляжа, мерцает океан. Зеленые волны лениво отражаются свет Итаги, повелительницы ночи. Сейчас бы выброситься из окна! Чтоб не мучиться! Только, Откен тяжело вздохнул, бесполезно: второй этаж, внизу мягкий песок. Максимально возможный ущерб — отбитые ноги и ушибленная гордость.

— На Свалке, — Откен с трудом выдавил из себя пару слов.

— На какой свалке? — удивилась Тана.

Неужели столь убийственное название ничего ей не говорит? Но нет, Тана выпрямилась в кресле. На лице от напряжения выступили скулы. Догадалась.

Во всей Федерации Мирема только одна единственная Свалка пишется с большой буквы. Пусть его не найти в официальных документах, но оно часто мелькает в бульварных изданиях и слетает с языка бойких журналистов.

Тана в упор посмотрела на Откена.

— Откажись! — потребовала супруга.

— Не могу, — Откен виновато развел руками. — Отказ начисто разрушит мою карьеру. Мне даже шлагбаум на въезде стеречь не доверят, не то, что в прежней должности оставят.