Дмитрий Манасыпов - Степь

- Но… - женщина опустила карабин. – Черт, черт! Бирюк!

- Что Бирюк? – бородач прицелился через ближайшую амбразуру, выстрелил. – Там несколько банд, сотня с лишним выродков. А нам надо в Степь, у нас задание. Что-то не так?

- Все так. – Семерка посмотрела на девочку, забившуюся в угол купе. – Пошли.

Енот понял задумку Бирюка. Действительно, вагон с конями следующий, и им стоит поторопиться, чтобы добраться до него. В милосердие и здравый смысл степных мутантов чистильщик не верил. Осталось только освободить киберов… и удрать, если получится.

Скорость поезда снизилась еще больше, машины сбоку уже не гнали, а всадники смогли обогнать тормозящий состав. Теперь разглядеть их можно было лучше. Хотя, что смотреть на степняков? Они все одинаковые… вернее, наоборот. Ни одного похожего друг на друга, но с чем-то общим. Грязные, одетые в пестрое и разномастное рванье, вооруженные чем Бог на душу положит, от грубого копья из косы до бюксфлинта штучной работы с накладками из резной кости и чистого серебра. Лысые, заросшие волосами от ушей и до пяток, горбатые, карлики и великаны.

- От твари! – Бирюку пришлось вернуться назад. – Ну-ка, ребятишки, прикройте меня как следует!

Ребятишки прикрыли как могли, не обращая никакого внимания на крики кондуктора и пассажиров вагона. Енот стрелял экономичными короткими очередями, не давая группке степняков, верхом пытающихся догнать поезд, сблизиться с ними. Змей стрелял из новенькой "снайперки", матерясь и пытаясь не мазать. Семерка старательно целилась в амбразуру с другой стороны, где степняков оказалось не меньше. Но затея удалась, Бирюк выбил дверь в грузовой вагон и скрылся в нем.

- Енот! – Семерка оказалась рядом с ним. – Прикрываем Змея, и уходим сами. Ждать нечего, поезд почти остановился. Никто на помощь не придет.

- Хорошо, – он выстрелил несколько раз подряд, снимая ближайших степняков. – Иди за ним, я пока останусь здесь. В грузовой вагон они вряд ли сразу сунутся. Пассажиры дороже.

Женщина кивнула, быстро толкнула Змея в сторону выхода и прыгнула следом. Енот задержался, бросив взгляд в сторону сплюнувшего кондуктора и не слушая крики остающихся людей. И ушел сам, стараясь не оглядываться.

Бирюк уже почти подготовил киберов к скачке. Что хорошо в механических лошадях, так это отсутствие страха перед стрельбой и шумом. Стоят себе, спокойно ждут своего часа, никуда не удирают. Змей стрелял в дальнем конце, уже успокоившись и тщательно прицеливаясь. Семерка навьючила один из своих саквояжей и винтовку в чехле, подскочила к воротцам, через которые заводили коней внутрь.

- Самое главное… - крикнул Бирюк. – Чтобы нас не сняли сразу, когда удирать начнем. Выходить будем парами, с разницей в пять секунд. Всем все ясно?

Ответа он и не ждал, торопливо приматывая повод пятого кибера к собственному седлу. В это время из брошенного вагона до них донесся крик. Кричала та самая девчонка.

- Твою мать… - сплюнул Бирюк, заметив вытягивающееся лицо Енота. – Вот этого только мне и не хватало!

Енот, не посмотрев на него, вскочил на площадку, наплевав на стрельбу. Замер, прислушиваясь, стараясь уловить звуки через стрельбу и ор вокруг. Да, он не ошибся, именно детский голос звал на помощь. И еще к нему присоединились кто-то, хохочущий басом, и второй, что-то гнусаво приговаривающий через хорошо слышимый плач. Треск разрываемой ткани, приметного голубенького ситцевого платьица, пришел чуть позже.

- Енот… - Бирюк вздохнул, голос стал спокойным, как у мамы Енота в моменты, когда она отговаривала его от глупостей. – Енот, не надо, ЕНОТ!!!

Девочка закричала еще выше, с плачем, надрывая голос. Бас захохотал, звук удара пришел следом. Невнятный и гугнявый его товарищ что-то прошепелявил, бас угрожающе заухал. Звуки от скрещивающейся стали возникли чуть позже. Гугнявый выкрикнул матерную тираду, завопил дико, надсаживаясь, и пропал, еле слышно забулькав горлом.

А потом девочка закричала еще сильнее, и этот страх Енот ощутил всем телом, от шеи до копчика. Проникающий внутрь, кусающий и рвущий на куски, обжигающий стыдом. Следом пришла ярость, да такая, что Еноту снова стало страшно. Такая же, как два года назад в шахтах, когда на его глазах погибла Медовая.

Что кричал ему Бирюк, Енот не слышал. Ему на это стало просто насрать. И растереть. Он пошел вперед, в три прыжка проскочив длину вагона и оказавшись на площадке только что брошенного. Степняки попались сразу.

Двоих, отличающихся от самого Енота только чересчур рваными и засаленными мундирами внутренней стражи, с пятнами от давно засохшей крови, чистильщик срезал выстрелами в упор. Один вылетел через перила площадки прямо под копыта проносившегося рядом дико визжащего всадника, второй упал назад. В темноту прохода, помогая Еноту.

Следующая очередь пришлась уже сквозь его тело, пронизываемое насквозь очередями калибра 7,62-а, и рвущая следующих степняков. Крики, грохот выстрелов, бьющий в нос запах пороха и крови. Ударом в грудь Енот отбросил уже дохлого степняка внутрь, выстрелил на слышимое звяканье, влетел внутрь.

Очень вовремя пригнулся, пропуская над головой прошелестевшее острие топорика, ударил прикладом, дробя нижнюю челюсть раненого мутанта. Ухватив опустевший автомат за цевье, рванул наружу пистолет. "Беркут" не подвел, громыхнув внутри металлической коробки, разнеся в хлам горло следующему, высоченному худому лысачу, решившему посоревноваться с чистильщиком в скорости стрельбы. Не прокатило, не на того напал. Пока тот булькал и сучил ногами, Енот пошел дальше, уже понимая, что не успел. Он не ошибся, хотя это почти стоило ему жизни.

Единственный выживший в вагоне до времени затаился, дожидаясь врага. Еноту пришлось всадить последние патроны магазина в грудь широченного степняка, покрытого татуировками с ног до головы, одетого в юбку из кожи и меха. Тот уже почти вытащил короткий обрез двустволки какого-то невообразимо лютого калибра. Мутанта отбросило назад, завалив прямо на беднягу кондуктора, смотревшего на бой почти вытекшим глазом уцелевшей половины лица. Второй же у него просто не было, снесенной ударом топора, сделанного не иначе как из куска автомобильной кабины.

Трое невысоких и юрких воина степи скользнули следом за татуированным. На счастье Енота у этих с собой оказалось только холодное оружие. Первого, ударившего длинным копьем с хвостом из конских волос, он уложил ножом. Второго смог ударить ногой, но потом сам получил в живот дубиной и рухнул, сложившись пополам. Вся жизнь перед глазами мелькать не спешила, взгляд уперся только в треснувший линолеум, выглядывающий из-под сбившегося красного ковра. Что еще? Красная липкая лужа, в которой слилась кровь кондуктора, чьего имени Енот так и не узнал. И татуированного степняка. Подошва грубого ботинка мутанта, замахивающегося узловатым суком, усаженным сразу после шишки острыми ржавыми гвоздями. И все.