Дмитрий Манасыпов - Степь

- Каэшн… - Семерка все-таки допила свой холодный кофе. Темнота делала женщину другой, не как привык ее видеть Енот. Длинные светлые волосы, собранные в косу, Семерка распустила. И сейчас, сидя на жесткой попоне, расчесывала их. В лунном свете вся ее жесткость и острота спрятались, убежали куда-то, уступив место обычной женской красоте. Вот в такую Семерку, чей точеный профиль заставил чуть участиться пульс Енота, он мог бы и влюбиться. Наверное. – Все для них, как же иначе. И, Змей, в конце концов, прекращай увиливать и начинай рассказ.

Еноту уже стало очень интересно услышать про непонятную ему подпечённую животину, так что он приготовился слушать.

- Это пес, самый обычный караванный хунд, который погиб вместе с хозяином. – Змей прокашлялся. – Если верить слухам, а верить им чаще всего вредно, караван шел с Катая.

- Не, не! – возмутился Бирюк. – Ты ври, тигровый питон, да не завирайся. Шел караван с Эмирата. Вез тамошних женщин на продажу. И пес был как раз с одной из тех красоток, бежал за ней с самой Испагани.

- Ой, Бирюк! – Семерка оторвалась от своих длинных прядей. – Сам-то чего обманываешь? Караван тот, Енот, двигался откуда-то из Сибири. И вез вовсе даже меха, а никак не женщин. Это у Бирюка от воздержания такое, везде ему сиськи мерещатся.

- В общем, шел себе караван. – Змей продолжил. – При караване приблудился пес. Ничем такой не примечательный собач, в меру лохматый, в меру крепкий, лаял там, на волков кидался. Когда тех не особо много было, еду отрабатывал. То есть, если вдуматься, ничто не предвещало беды. И тут…

- Внезапно! – Бирюк откусил кусок от оставшегося суслика. – Не-не, ври дальфе, не мефаю.

- Неожиданно, я бы сказал. – Змей продолжал все так же спокойно. – Действительно странно, неожиданно на караван напали степняки. Самые, что ни на есть стандартные степные выродки мутанты.

- Я вот чего только не понимаю, мужчины. – Семерка снова принялась заплетать волосы в косу. – Их раньше что, столько же по Степи околачивалось, или что? Неужели нельзя было передавить клан за кланом, натравив друг на друга? Вроде бы есть на что купить самых сильных и вперед, аля-улю гони гусей, потрошат степняки друг друга. Не понимаю и все тут.

- Ох, златовласка, а это все от того, что ты еще возрастом не вышла и не улавливаешь всяких тонкостей тогдашней политики.

- Да уж, куда мне глупой бабенке до таких умных мужских вещей. Нос не дорос, типа так, что ли?

- Ну, не совсем так, конечно. – Бирюк встал, разминая затекшие видно ноги. – Молода ты просто, дорогая моя, всего делов-то. Ты же знать не знаешь, что здесь творилось лет двадцать назад, бегала, небось, кур по двору гоняла?

- Не гоняла, – голос женщины стал таким ровным и спокойным, что у Енота неожиданно по спине пробежали мурашки. – Но это роли не играет.

- Тем более. Альянс тогда только сколачивался, народа гибла такая уйма, что мама не горюй. На словах – союз, по делу – вражда. Только и успевали, что найти предлог для войны. Вроде вот только смогли более менее жить начать, и то, столько вражья вокруг было. То Парма на Челябу, то Стерля на Екатерининск. Резали друг друга, как могли… - Бирюк явно осуждающе покачал головой. – Идиоты всегда найдут что делить, что и сказать.

- А ты сам-то не воевал тогда, Бирюк? Вроде как раз, призывной возраст, не? – Семерка шомполом ворошила угли. Совершенно бесцельно и не смотря вокруг. – Кого убивал ты, дружище? Сам-то явно навострился душегубничать не в гарнизоне каком-то.

- Э-э, подружевна, вон оно чего… - бородач повернулся к ней. – И у тебя нет никого, и пропали именно тогда?

- Это не играет никакой роли, Бирюк. – Семерка упрямо дернула головой в сторону. – Так на чьей стороне воевал ты?

- Наемник я, сестренка, – бородач не шелохнулся. – И воевал за того, кто платил. Плевать мне тогда было – кто, где и за что. Отрабатывал серебро, вот и все.

Енот тихо вздохнул. Нельзя сказать, что прожаренную собаку ему было бы интереснее слушать, но второй раз за ночь в воздухе неожиданно запахло еще не пролитой кровью. А этого ему не хотелось.

- Хорошо. – Семерка сгорбилась, продолжая тыкать железякой в остывшие и рассыпавшиеся в золу угли. – Все потом. Так что там со степняками?

- Потом, так потом. – Бирюк поменял позицию, чуть отойдя и повернувшись в сторону уже начавшего светлеть неба. Послышалось ли Еноту, или на самом деле еле слышно застежка кобуры бородача задела о замок? – Степняки… нет худа без добра, одним словом. Как раз тогда эти сукины дети начали постоянно нападать на Фронтир и все деревеньки с хуторами вдоль него. Ну, кому же захотелось бы остаться без еды? Без лошадей и волов, которых в армии становилось все больше? Всю нямку дают крестьяне с фермерами, а их тут режут как цыплят. Вот тогда война потихоньку начала затихать. Нас перекидывали на границу, в помощь КВБ, а потом так вообще убрали к чертям собачьим. Мой отряд ушел в сторону Итиля и Средних земель, я пошел с ним. Сюда вернулся лет десять назад. А тут уже все стало куда серьезнее и жестче. Вот и подался в охотники за головами.

Семерка молчала, и хотя бы перестала бесцельно ворошить умерший костерок. Змей кашлянул:

- Я дорасскажу и чуть посплю, ладно? Ну, так, вот. Не суть важно, что там за караван шёл да откуда, дело не в этом. Енот, ты слушаешь? Кого-то убили, кого решили увести с собой, продать в Эмират. А некоторых съели прямо там. Хотя сначала вроде как решили покушать только лошадок, но потом степняки передумали. Пленных оказалось много, гнать их пешком – только время зря тратить, да и опасно. Они ж дурни дурнями, но жизни свои всегда берегут, не поспоришь. В общем собач этот оказался живьем в огне, когда его хозяина или хозяйку начали резать. Вроде как кинулся защищать, а его проткнули в нескольких местах, да и на костер, чего добро переводить просто так? Только когда хотели за него приняться – пса как ветром сдуло. Ни костей в углях, ни самого где рядом.

- И? – недоуменно уставился на него Енот. – Пес-призрак, что ли?

- Ой, Енот, вот что ты за человек? – Бирюк старательно раскурил свой постоянный сигарный огрызок. – Говори не говори, как об стену горох. Человеческим языком сказано было про то, что ты все должен учитывать при работе. Ну что ты, в самом деле…

Енот еле-еле сдержался и не улыбнулся. Ломать комедию перед Семеркой, строить из себя ничего не понимающего солдафона, родом из городов… да, действительно обхохочешься. Но что поделать, если так надо?

- И жареная собака выходит ночью на тракт и идет по нему, ища тех, кто погубил и ее саму и хозяйку. – Змей закончил и начал устраиваться на сон. Горизонт светлел все больше.

- Именно так, точка в точку. – Бирюк снова сел. – Давайте спите, молокососы, а то свалитесь днем. Нам скакать и скакать завтра, пока задницы струпьями не покроются и штаны не протрутся. Отбой, Енот, спать немедленно.