Игорь Дравин - Охота

— А что с женщиной и ребенком? — спокойно поинтересовался я.

— Они умерли, как и подобает добрым христианам, — заявил мне монашек. — Они отправились на небеса и не попали в ад по вине этой ведьмы. Мы спасли их души.

— Понятно, — улыбнулся я. — А кто вам, почти святой отец, отдал такой приказ?

— Мирянин, это не твое дело, — с презрением посмотрел на меня монашек.

— Согласен, — вновь улыбнулся я. Холод во мне и вокруг меня. Отброшенный в сторону подставленный инквизитор, мгновенно умершие воины монашка и жалобно верещащий фанатик. — Так кто же написал тебе это письмо, кто отдал приказ? — Я совсем ласково улыбнулся монашку. — Ты нарушил Соглашение. Кто?! — Я стал медленно холодом ломать все кости фанатику.

— Письмо пришло мне лично от отца Иртура, проклятый колдун-тамплиер. Ты умрешь так же на костре, как и ваш Жак де Моле!

— Ясно, мне все ясно. Господин инквизитор, все замешанные в этом деле умрут, и скоро, и не только они, слово Иного. Соглашение нарушено. Вы хотите к ним присоединиться? Вы хотите умереть? Заметьте, пока я еще вас спрашиваю, а не обвиняю со смертельным исходом. — Труп монаха, в котором не осталось ни одной целой кости, упал на землю под одобрительное ворчание наблюдающих за казнью крестьян моей бывшей деревни.

— Делайте что хотите, я в этом не участвовал и никогда участвовать не буду! Иной, вы не знаете одной вещи. Ваша жена… — Инквизитор рухнул на колени перед привязанным к столбу полуобгорелым телом моей Лучианы. — Однажды, три года назад она спасла мне жизнь. Я тогда умирал, я ехал в монастырь, но резкая боль в животе скрутила меня и сбросила с коня, я лежал на поляне, я умирал. А она подошла ко мне, отложила корзинку с грибами, вскрыла мой живот и что-то отрезала, потом очистила кишки от гноя, уложила их обратно и зашила мне живот. Она спасла мне жизнь! А я даже тогда боли не почувствовал. Боже, за что ты так меня наказываешь?!

— Да Ему все безразлично, как и мне теперь. Я проклинаю Его.

Мне стало скучно, мне стало холодно и одиноко. Тоска, холод и одиночество — это отныне моя судьба, я направился к нашему бывшему с Лучианой дому. Недолго я был рыбаком, всего несколько лет. Пора принять свою суть навсегда: я — убийца, и если бы я сегодня был им, то Лучиана осталась бы жива. Она звала меня, она надеялась на мою помощь, надеялась, что я ее спасу. Этого не произошло. Ну и как тебе такая мирная жизнь, Ледяной Тур?! Ты доволен?

Свет и темнота.

Свет и темнота.

Свет и темнота.

Свет.

— Зачем ты меня позвал? — поинтересовался Хизар. — Что ты опять натворил? Тебе нужна моя помощь?

— А почему я сразу что-то натворил? — удивился я. — А твоя помощь мне нужна, для того тебя и позвал.

— Натворил, — усмехнулся Хизар, на этот раз пребывающий в обличье купца. — После того как ты убил Филипа, Ногарэ и Климента, а также десятки причастных к смерти Лучианы людей, я уже не знаю, на что еще ты можешь замахнуться. Зря ты полностью уничтожил династию Капетингов. Я окажу тебе любую помощь, мой кровный брат.

— Хизар, не зря я уничтожил династию. Как там Он говорил — что вроде за грехи нужно отвечать до четвертого или седьмого колена? И, заметь, никакого моего прямого вмешательства в тех случаях не было; Убийцы моей жены умерли, к этому я приложил свою руку, и никто не посмел мне ничего сказать, я был в своем праве. А во всех остальных несуразицах — другим просто не повезло. Я уничтожил Капетингов, и многие это знают. Уничтожил, пользуясь наработками порхатого: непрямое вмешательство. Пусть многие знают, но я еще не сквитался с тем, кто был организатором убийства Лучианы. Кто нашептывал в разные уши некие слова и посылал различным людям видения, кто хотел мне отомстить за свое справедливое унижение. Ты знаешь, о ком я говорю.

— А я тебе еще тогда, в Константинополе сказал, что ты зря завел себе такого врага.

— А у меня был выбор? — поинтересовался я. — Примкнуть к стае пархатых отражений Творца или остаться свободным? Это все в прошлом, но один урок серафима я усвоил очень хорошо: непрямое воздействие, позволяющее обойти Соглашение, — я несколько раз доказал, что я отличный ученик. Я усвоил урок и дождался ситуации, когда смогу ему отомстить так, что пархатый проклянет тот день, когда он встретился со мной и предложил мне стать одним из них. Как говорил мой дядя Ульрик: «Я не умею прощать, я не знаю, что это такое». Золотые слова, я всегда им следовал. Время мести пархатому пришло.

— Ты нарушишь Соглашение? — лениво поинтересовался у меня ледяной великан.

— Впрямую пока еще нет, — улыбнулся я. — А если оценивать мои предыдущие действия в общем плане, то тоже нет. Слово там, слово здесь, а полученный результат — так вы сами во всем виноваты. Я давно присматривался к некоторым вольнодумцам из числа церковной братии. А теперь Лев [6] Римский папа Лев X, подписавший в 1517 году буллу об отпущении грехов и продаже индульгенций. дал мне отличную причину, дал мне отличный рычаг воздействия на разум вольнодумцев. Эта его булла об отпущении грехов и продаже индульгенций в целях оказания содействия построению храма Святого Петра и спасению душ христианского мира, — так для меня это как кусок хорошо прожаренного отличного мяса и бочонок вина. Долгие годы я ждал подобной помощи себе от этих невероятно жадных до денег скотов, прикрывающих свою страсть к обогащению лицемерием и именем Его. Долго я ждал, когда смогу наконец отомстить пернатому.

— Жить ради мести, Тур, — это неправильно. Ты убиваешь свою душу.

— А ее у меня практически не осталось, она сгорела вместе с Лучианой. Слушай дальше, брат. Уже несколько лет я изредка пересекаюсь с одним священником, его зовут Мартин Лютер. Я беседовал с ним и, пользуясь своими знаниями, выращивал в нем ростки сомнения в правильности церковных догм. Он наиболее перспективный человек для осуществления моего плана. А сегодня вечером я встречусь с ним и осуществлю прямое воздействие. Ненасильственное воздействие, не вскидывайся так, мой кровный брат. Я просто покажу ему то, что знаю об иерархах церкви, об их жадности и стяжательстве.

— Ты нарушишь этим Соглашение, брат.

— Да, нарушу, а когда это всплывет, когда церковь будет расколота — меня призовут на суд. К этому я и стремлюсь. Я ведь не полностью Иной, я — человек, я рожден человеком. Самое большее, что мне могут сделать, — это лишить меня долгой жизни. Я готов к этому, я подготовился к этому. Я умру через несколько десятков лет, но вернусь в виде одного из своих потомков из Московии. Зато я смогу заявить о том, заявить перед Высшими, почему я это сделал. Пархатому точно пару крыльев обломают, пусть попробует летать на четырех, скотина. Пусть всегда помнит о том, как он убил Лучиану. Я не умею прощать, я не знаю, что это такое.