Олег Волков - Вкус власти.

Только. Только. Только вялые дни сложились в недели, а узкая лестница на свободу так более ни разу и не стукнулась о грязный пол. Всё так же раз в день ведро с баландой, ведро с нечистотами и размеренный стук каблуков тюремщиков над головой.

Пронзительно заскрипела поднимаемая решётка. Ковка вяло перевернулся на бок. Очередная кормежка. Рано что-то сегодня. Но вместо плеска спускаемого ведра, сверху упал рык тюремщика:

- Эй! Вы! Наверх! Живо! По одному! Вылазь!

Лестница. Чудная тропка во внешний мир, на волю, гулко стукнулась о кирпичный пол. Ковка тут же вскочил с кучи тухлой соломы и первым подбежал к узкой лестнице.

Деревянная тропинка в лучший мир натужно скрепит под изношенными мокасинами, ходит туда-сюда, того и гляди с треском развалится. Но Ковка едва ли не бежит по ней. Ноги легко и свободно скользят по узким перекладинам. Душа переполнена надеждой и радужными ожиданиями.

Свобода! Неужели дождался? Неужели дошла его очередь? Неужели соплеменники наконец-то вытащат его из этой поганой камеры? Ковка высунул голову из люка.

Какой же яркий и красочный мир с наружи. Ковка прикрыл веки. Прекрасная Гепола проглядывает сквозь узкие окна. Буйство света слепит глаза. А воздух. Какой упоительный воздух. Какой живой, наполненный умопомрачительными ароматами. Таким воздухом нужно не дышать, а пить. Пить большими глотками.

От восторга Ковка замер наполовину высунувшись из люка. Но бесцеремонные руки тут же подхватили его и выдернули наружу. Не давая опомниться, туго связали руки и поставили на колени. Те же грубые руки до боли плотно ухватили за волосы и прижали голову к груди.

Рядом на колени бухнулся товарищ по несчастью. Ковка скосил глаза. Не понять, кто именно, хотя пленник пребольно ударился головой о плечо. Рядышком поставили ещё одного охотника и ещё. Пятерых заключённых выстроили на полу в ряд. Залитые ярким светом глаза ноют, но что творится вокруг пусть и с трудом, но разглядеть можно.

По размерам верхняя камера точно такая же, как и нижняя, только здесь полно света и восхитительного свежего воздуха. У дальней стены большой прямоугольный стол и несколько широких деревянных лавок. Ну да: именно в том месте тюремщики сутки напролёт стучат сапогами. В караулке полно народу. К двум тюремщикам добавилось не меньше десяти воинов. Пятеро держат пленников, остальные переминаются с ноги на ногу. Лиц не разглядеть, только добротные сапоги и чёрные штаны.

Зато… На лавке сидит тот, кого ни разу видеть не довелось, но кого не узнать невозможно. Ковка тяжело задышал и попытался поднять голову, но грубые руки только сильней прижали подбородок к груди.

Умелец! Он. Он. Только он. Точно, как старики сказывали: на плечах шикарная красная накидка, на правой руке тот самый колдовской Дар Создателя, а главное – глаза. Глаза человека, который привык командовать, который всегда спокоен и уверен в себе. Не верится, будто Умельцу больше сотни лет. На вид не дотягивает и до сорока.

К Умельцу подкатил коротышка, растрёпанный и пухлыё, как ёжик. Забавно стрекоча, словно кузнечик, куцый замахал тёмно-жёлтыми руками и понёс невнятную ахинею. Ковка в изумлении выпучил глаза. На каждой руке у куцего четыре больших пальца!

Ковка нервно подался назад, но воин сзади грубо пнул в спину. Господи! Это же… менг! Самый настоящий менг. Заклятый враг рода человеческого с далёкого юга. Это они сожгли звёздные корабли Великих предков и убили Вема-защитника. Это они на протяжении сотен лет подло нападали на стойбища людей и уводили в плен детей и девушек. И это подлое создание свободно расхаживает по комнате, оживлённо стрекочет и размахивает руками. Ужас! Умелец отвечает менгу той же стрекотнёй. Во истину – повелитель Тивницы чёрный колдун. Вот почему племена проиграли войну.

Умелец, отвечая менгу на трескучем языке, поднялся с лавки.

- Отпустите им головы, - приказал Умелец. – Пусть смотрят.

Железная хватка на затылке исчезла. Ковка с наслаждением распрямил затёкшую шею.

- Слушайте, – заговорил Умелец. – Ваши соплеменники так и не смогли выкупить вас из плена. Или не захотели. Так что вы целиком и полностью мои.

Не может быть! Ковка глухо замычал. Мир радужных надежд моментально рассыпался на тысячи осколков. Да ещё этот менг по комнате скачет, не к добру. В груди кольнуло страшное преддверие чего-то ужасного. Но… Почему? Почему соплеменники не выкупили его? А ведь так на них надеялся.

- Выбор у вас небогатый, - Умелец пристально разглядывает притихших пленников. – Мне нужны хорошие воины. Поэтому! Переходите в мой род. У кого есть жёны, дети – ещё лучше. Приводите их в Тивницу. Если нет, то можете выбрать жену из моих подданных. У нас много красивых девушек. В любом случае вы должны принести клятву верности именем Великого Создателя сейчас и здесь, немедленно. Либо, – Умелец толкнул в плечо пухлого менга, - я отдам вас ему.

Ковка опустил глаза. Насчёт первого понятно. Хоть и очень редко, но бывало, что взрослые мужчины переходили в другой род и даже в другое племя. А вот зачем они менгу? Совершенно непонятно. Зато менг от радости ещё только не прыгает. Глаза блестят, как у перебравшего браги. А ручонками потирает, будто сейчас мороз и зима лютая.

Умелец пояснил:

- Там, далеко на юге, вас ждёт рабство. Вы будете работать с раннего утра и до позднего вечера не разгибая спины и не поднимая глаз. Если кто вздумает бунтовать, не повиноваться, то будет бит палками. А главное… - Умелец навис над Ковкой словно злой рок. – Вы никогда. Слышите! Никогда более не увидите ни родных лесов, ни родного стойбища, ни любимых сородичей. Предлагаю ещё раз – кто перейдёт в мой род?

В ответ тишина. Ковка уставился на Умельца широко раскрытыми глазами. Да разве можно вольного охотника заставить работать против его воли? Бить палками – это ещё зачем? И что такое бунтовать? Умелец говорит, как будто бредит. Не бывает такого.

Умелец теряет терпение, но всё ещё на что-то надеется.

- Ковка, из рода Белого Медведя племени Серого Волка, твой ответ? – громогласно спросил Умелец.

Кровь ударила в голову. Щёки налились жаром. По телу прокатилась нервная дрожь. С трудом открыв пересохший от волнения рот, Ковка решительно произнёс:

- Никогда! Умелец. Я никогда не буду служить тебе.

Собственный голос как будто чужой, даже не узнать сразу. Зато… Ковка зло улыбнулся, настоящего охотника невозможно сломить. Можно пригнуть на время, заставить рассказать что знаешь. Можно. Но невозможно заставить служить врагу не на страх, а на совесть. Никогда!

Четыре месяцы беспросветного ожидания. Четыре месяца протухшей вони и надоевшей баланды. Четыре месяца стыда, надеж и разочарования. Но! Не смотря ни на что, нашлись силы сказать решительное «НЕТ»!!!