Николай Побережник - Эрта. Падение терратоса

«Вся военная пропаганда,

все крики, ложь и ненависть,

исходят всегда от людей,

которые на эту войну не пойдут»

Полтора года экспедиции пролетели для Кинта незаметно. Только последняя пара месяцев даётся тяжело — зима. Прошлая зима была много мягче, да и экспедиция находилась южнее, а сейчас, лютый холод северных предгорий пробирается под одежду и заставляет коченеть, да еще опять этот кашель мучает Кинта и совсем не дает житья… Профессор, несмотря на погруженность в исследования огромных масс грунта, обратил внимание на здоровье Кинта и распорядился — «давайте–ка любезный, прекращайте ваши разъезды, помогайте пока механикам–машинистам». Но еще неизвестно, что для Кинта было лучше — холод и ветер, пронизывающий до костей, или угольная взвесь в машинном отделении, хотя у машинистов все же тепло. Заодно и наука — огромная экспедиционная машина была весьма современна, а некоторые ее узлы и агрегаты, можно сказать, опережали время. Взять, к примеру, установку брикетирования угля с добавлением какой–то химии, что увеличивает теплоотдачу и время горения брикета вдвое, и на скреверах используют такое же топливо — брикетированный уголь.

Уже неделю экспедиция стоит лагерем на берегу небольшой реки, скованной льдом, что течет на юго–восток и впадает в океан. Недалеко, в полудне пути верхом, небольшой городок — Дастен, две шахты, бараки с каторжанами, казарма жандармерии, полсотни домишек и литейный цех, где льют медные чушки. Затем эти чушки на небольших платформах везут по железной дороге на юг… Юг, воспоминания о Родине — юге терратоса, бередили душу постоянно, особенно после прогулок вокруг разбитого лагеря экспедиции, по колено в снегу, выставляя сигнальные хлопушки — собственно, Кинт это и придумал, и выручавшие уже не раз. Лагерь теперь отличался от того, к которому привыкли профессор и студенты, для коней еще прошлой зимой придумали большую палатку–конюшню, главное — укрыть животных от ветра и хорошо накормить, палатку сооружали из жердей и нескольких рулонов грубой холщевой ткани, приобретенной еще позапрошлой осенью на побережье. Но профессор даже радовался этим изменениям… еще бы! Несколько раз конные разъезды предотвращали нападения кочевников, эти дикари создавали немало проблем в здешних местах, особенно после упразднения корпусов охраны дорог. Теперь кочевникам было раздолье — повозки торговцев, или просто путников, часто становились их добычей, дикари–людоеды обогащались, их собаки были сыты, и в их среде расползались слухи о безопасных и прибыльных рейдах по северу терратоса, а торговцы все чаще стали пользоваться железной дорогой или транспортными дирижаблями, на худой конец, нанималась охрана из не менее чем пары десятков вооруженных людей, за счет всего этого товары значительно вырастали в цене.

Пару раз за все время путешествия от побережья на север экспедицию посещал капитан Морес, инспектор тайной жандармерии, курирующий экспедицию. Кинт отметил, что за маской высокомерия и напыщенности, скрывается волевой, умный и честный человек. Оба визита Мореса в экспедицию тот приглашал Кинта провести с ним некоторое время за бокалом вина, или просто поболтать на смотровой площадке на политические, или околонаучные темы. С политикой, к слову, в терратосе все было гораздо хуже, чем с наукой. С тех пор, как парламент, состоящий из алчных представителей гильдий, взялся управлять терратосом, отправив семью монарха на южные острова, дела в терратосе идут все хуже и хуже. Гильдии «тянут на себя одело», занимаются таким новшеством, как внешняя политика, и совсем забыли о людях, простых гражданах терратоса. Каждый председатель городского совета в любом городе имел слишком много власти, в тоже время был сильно подвержен давлению со стороны представителей гильдий, но всем невозможно угождать, и так получалось, что в разных городах было разное влияние гильдий. К примеру, в Латинге хозяйничали представители гильдии торговой, а в Майнге и Актуре промышленники устанавливали свои порядки и правила, в том числе повышали местные налоги…

Сегодня день выдался хоть и морозным, но солнечным и безветренным. Проснувшись после обеда, Кинт поднялся на смотровую, где поднял ворот бушлата и, ежась от холода, оглядел окрестности в подзорную трубу. Вон и Крей с Волье возвращаются из разъезда, похоже, у Крея к седлу что–то привязано… точно, Кинт разглядел рога дикой козы. Вообще полны зверьем эти дикие места, и копытные, и хищник, да и заяц попадается. Природа не обделила эти предгорья разнообразием — и лугами на склонах, и лесом, и парой болотистых долин… есть, чем зверю кормиться и где растить потомство… Кинт перешел на другую сторону смотровой площадки и, облокотившись на ограждение, посмотрел на лагерь. Палатка конюшни, палатка лаборатории, из которой профессор Дакт и студенты выбираются только на сон и прием пищи, про последнее они и забыть могут, если не напомнить. Профессор, как одержимый, хочет закончить какие–то свои изыскания. На днях «выгрызли» из мерзлого грунта, чуть не угробив буровую установку, какие–то важные образцы породы и теперь профессор, кроме еды, позабыл и про сон. Странные они, эти люди науки… терратосу, в лице парламента, на них плевать в последнее время, а эти с горящими глазами ковыряются в комьях земли, забывая поесть, а порой и поспать.

Кинт снова приложился к подзорной трубе… Крей, размахивая рукой, что–то эмоционально рассказывает, а Волье участливо кивает. Кинт улыбнулся, он хорошо сдружился с Волье за время путешествия. Это немногословный, сильный и ловкий служака, отличный стрелок, возрастом на пять лет старше Кинта, но внешне очень молодо выглядящий.

— Ты моложе меня, а выглядишь старше, — сказал как–то Кинту Волье.

— Тебе надо провести некоторое время за перевалом северного хребта… нагонишь.

— Нет, спасибо, — ухмыльнулся Волье, — судя по твоим редким рассказам о твоей службе там, места там гиблые.

— Не знаю, — пожал он плечами, — люди живут.

А Крей, бывший сослуживец по дорожной жандармерии, при любом удобном случае напивается, метает о доме и какой–нибудь не сварливой и в меру красивой хранительнице очага и, если повезет, то и о паре ребятишек… он теперь не беден, золота хватит надолго, если с умом им распорядиться… К слову, золота досталось всем участникам экспедиции, не россыпи, но немало и может хватить на несколько лет жизни, если, опять же, тратить с умом.

— Профессор! — крикнул Кинт, — профессор! Крей и Волье возвращаются и, похоже, добыли мяса.