Авторов Коллектив - Зона с нами (сборник) (СИ)

В восьмом классе, на одном из родительских собрании отец одного из одноклассников Сахарова, в недавнем прошлом отсидевший за различные правонарушения, с сомнением отнесся к такому его прозвищу. Зона, в которой он неоднократно бывал, научила его жизненной мудрости, сдержанности в словах и выдачи "на гора" только конкретных фраз. Своему сыну он на ушко сказал что Сахаров перерос Мудрого, став Мутным. Новое прозвище накрепко прилипло к Сахарову до самого окончания школы.

Учителя его недолюбливали и ставили пятерки, чтобы он их не заводил в тупик мудреными вопросами и ответами, тем более что Сахаров знал почти по всем предметам больше, чем полагалось самому преподавателю. Было несколько попыток завалить его за высокомерие, но он великолепно сдавал предмет комиссии и его, скрепя зубами, оставили в покое. Большинство учителей молились, чтобы он скорее закончил школу.

В университете, где он продолжал свое успешное обучение, один из его однокашников из Белоруссии за способность Сахарова выворачиваться из самых сложных ситуаций приклеил ему новую кличку - Склизкий. Сахаров уже перестал обращать внимание на такие мелочи и продолжал жить на своей волне. Он даже выработал особый, вкрадчивый тон, применяемый тогда, когда требовалась убедительность в общении с оппонентом. Он еще больше замкнулся и решил целиком посвятить себя только чистой науке.

По распределению Сахаров, как лучший ученик выпуска, попал в элитный академический НИИ. Закончив школу с золотой медалью, а университет и аспирантуру - с красным дипломом, он считал, что, преодолев сложный процесс обучения, теперь сможет пожинать плоды своих знаний.

Занявшись, как он ранее считал, благородным делом, Сахаров столкнулся в кругах высокоинтеллектуальной жизнедеятельности с откровенной подлостью, завистью, повальным стукачеством и наглым захватом чужих идей. Настоящим творчеством занимались в "шарашках" за возможность получить свободу себе, близким и, наконец, за идею, но их время прошло. Новый тип ученого желал получить свободу, обеспеченность и в глазах окружающих повышение своей значимости. Если как ученый он нужен, то может что-то и потребовать, а для этого необходимо быть на вершине знаний и не столь важно, какой ценой. В научных кругах это считалось нормой. Вначале отработай на кого-либо, а дальше, возможно, дадут и на самого себя. Сахаров не хотел работать "на дядю", но вскоре ему случайно повезло: возник проект, за который никто из "китов" науки не желал браться из-за непредсказуемости результата. Он просто внедрился в генную инженерию, окунулся в нее с головой и тратил всю свою энергию и время на нее. Она его тянула как магнит, манила, как оазис в пустыне, и он все шел и шел к ней навстречу, в надежде в полной мере напиться ее знаний.

Сахаров сделал в этой области несколько важных открытий, произвел на свет публикации на те же темы, но научный мир молчал. Молодым, пусть даже выдающимся, ученым без вмешательства со стороны деятелей, уже имеющих имя и вес в научных кругах, был закрыт доступ к самостоятельному ведению какого-либо проекта. А он не был в составе какой-либо из научных группировок, к тому же, признание его достижений могло толкнуть других молодых инициативных специалистов на подобную деятельность. Такое кардинальное изменение существующего порядка могло повлечь за собой крах выстроенной системы, где во главе всех идей обязательно стоял академик, членкор или, на худой конец, признанный профессор. И пусть они в современной науке уже ничего не знали и не значили, на них работало имя. Вслед за научной мог произойти и распад всей Советской иерархии, на всех уровнях управления, что могло привести к краху всей системы в целом. Такое было смерти подобно, и попытаться что-то поменять мог только идиот, или враг, на что обычно и списывались подобные действия.

Такая ситуация Сахарову напоминала рассказанный еще в детстве его отцом старый анекдот, про дрессированную блоху, которая все умела, но никого не интересовала. В последней инстанции, куда ее принесли для демонстрации всех ее уникальных способностей, на приеме у директора цирка, она была тем раздавлена, как обычное кровососущее насекомое.

Потеряв шанс стать знаменитостью в области академических разработок, результат от которых мог проявиться через десятилетия, Сахаров решил доказать жизнеспособность своих открытий на доступной пониманию каждому человеку практике. Он не привык отступать, а годы постоянной борьбы только закалили его дух.

С несколькими единомышленниками, устав, наконец, от Мировой безвестности и безденежья - конечно же, относительно признанных ученых, а не обычных гегемонов -Сахаров начал заниматься "халтурами". На свой страх и риск он прошёл все этапы внедрения и производства самолично, умело обойдя обычную для такого рода разработок бюрократическую схему. На основании своих же разработок, он внедрил в производство довольно простое, но эффективное релаксационное лекарство для женщин после абортов и родов. Начальный уровень, безусловно, не баловал масштабами, а был доступен лишь в лабораторных условиях. Все шло очень хорошо, особенно в условиях Советских лечебных учреждений. Вот где Сахаров неожиданно получил то, о чем мечтал - известность и популярность, вначале в узких элитных кругах, а в последствии и в широких народных массах, и быстро стал профессором. Но его коллеги тоже не были пешками и, вникнув в суть проблемы, поняли, что есть метод подготовки организма перед операциями, а не после них. Такая "новость" не входила в планы уже имевшего определенный авторитет ученого, т.к. подобные выводы делали его разработку куда менее ценной. В этом случае цена лекарства будет значительно ниже и об их способностях будут вспоминать все реже. Ведь только почувствовав боль и последующее после этого облегчение, человек поймет истинную цену лечения и будет готов платить.

Сахаров начал избавляться от своих сверх-чистоплотных подчиненных через высокие должности в смежных лабораториях, тем более что его сотрудники, получив известность после работ с Сахаровым, тоже приобретали вес в науке. Его сотрудников охотно принимали и ценили, ведь их предложил Сам. Особо же упертых он отстранял от работы за несоответствие или как не справлявшихся с заранее гиблыми заданиями.

Сахаров научился тихо и спокойно убеждать не сведущих в научной области знаний функционеров, попавших в щекотливые ситуации со своими любовницами, дочерьми и женами, что если бы ему не мешали, то он бы давно и повсеместно смог производить еще лучшие средства. Все тонкости науки Слуг народа вообще не интересовали, и Сахаров это знал, но мешающих убирали, за молчание платя молчанием. Большинство отстраненных и уволенных даже и не догадывалось об истинных причинах своих коренных изменений в судьбе. Так постепенно формировался и крепчал характер Сахарова, хотя прямо с детства, как говорила его первая учительница, он был далеко не сахар.