Федор Соколовский - Рыцарь Шестопер

Конечно, даже ему самому подобные мысли казались циничными и низкими. Если вообще не признать их откровенно грязными. Но таким образом Райкалин пытался себя мобилизовать к сопротивлению красоте. Потому что очень опасался, что может позорно пасть к ногам юной красавицы да так и умереть там с вырванным собственноручно сердцем.

Прожитые годы и огромный опыт не допускали такого. Да и не верилось Василию, что какая-то там высокая любовь существует. Наверное, забыл с возрастом, что такое всепоглощающая страсть и одурманенные чувства. Поэтому и позволял пошлость в мыслях, насмехаясь над собой и над самой встречей:

«Видимо, все дело в доставшемся мне теле. Оно слишком молодое и вырабатывает гормоны, как дойная корова молоко. Ему просто хочется бурного и постоянного секса, и по этой причине оно готово влюбляться в любую встречную-поперечную обладательницу стройной фигурки. А уж если еще и смазливая мордашка идет в комплекте, тело готово таять от желания и вопить: „Она! Единственная! Желанная! Любимая!..“ Тьфу ты! — Он с удивлением прислушался к себе. — Чего это я весь горю и задыхаюсь?.. Запоздало из меня банный дух выходит…»

И еще кое-что свидетельствовало в пользу того, что граф солгал. Если некая группа вооруженных людей во главе с важным вельможей тайно везет в столицу опасную бомбу замедленного действия, то какой смысл об этом рассказывать первому встречному? Никакой тайны тогда не останется, никакой пользы от ведьмы не будет. Или надеются на рыцарское слово? Ха! Настолько наивным и доверчивым посланник князя Берлюты не должен быть по умолчанию!

У себя в комнате Грин запоздало ужаснулся, что сорок минут в одиночестве просто не вынесет морально. И даже обрадовался, расслышав попискивание из сумки: «Забыл про домового! Еще с голода зверушка помрет. Или не зверушка? — уже держа лягушку на ладони, размышлял Василий. — А чем она докажет, что разумна?.. Сказала бы что-то! Молчишь? Крови жаждешь? Да ладно, пей, чай, от меня не убудет…»

Зеленоватый блин тут же накрыл его пальцы, пощипал их, а потом кольнуло сразу две подушечки — среднего и безымянного пальцев. Вывод? Смерчень либо растет, либо компенсирует пропущенный обед. Ну и остальные вопросы оформились длинным списком.

Если это домовой, то почему он не вылезает из сумки сам? Почему вообще не осматривает помещения? И смерчень ли это вообще? Может, случайно нечто из стены выросло, а он и прихватил?.. Да нет, вроде такая же лягушка на ощупь, которую метал в колдуна… Если раньше он летал, то почему сейчас этого не делает? Может, ему нужна команда голосом? Так это не сложно попробовать. Тем более что кричать не придется.

— Эй! Давай взлетай! Ну!.. Да не в комок скатывайся, а в воздух поднимись! Чего пищишь? Нормально со мной говори, я комариного писка не понимаю. А?.. Как же ты раньше-то летал?.. Или ты поломался?.. Или ранен?.. Или съел чего вредное?.. А что, кровью того старикашки и в самом деле можно было отравиться. Эй? Чего молчим?

Но все вопросы так и остались без ответа. Существо вроде и попискивало, но это даже на азбуку Морзе не походило. Догадка о болезни домового или об его отравлении была весьма похожа на правду. Наверное, надо покормить страдальца чем-то посущественней капельки крови. Благо мешок с харчами лежал среди иных вещей в комнате рыцаря, поэтому вскоре перед лягушонком лежали хлебные крошки, кусочки мяса, сыра и разных овощей. Туда же Василий ковырнул ножом и кусочек яблока, твердого, еще урожая прошлого года.

Вот на этот кусочек смерчень и польстился: коснулся, словно принюхиваясь, а потом втянул в себя. После чего совсем перестал попискивать и словно впал в дрему. На добавку не среагировал.

«Тоже проблема! У кого спросить, чем эту зверушку надо кормить? Каким образом с ним общаться? Где хранить при перевозках? Или подобное можно в литературе специальной вычитать? А есть ли вообще здесь книжные магазины? Вряд ли… Скорей надо искать книги на рынках больших городов. И похоже, этот Вищин, куда мы направляемся, как раз из таких».

Минут пять он пристально рассматривал зеленоватый комок, пытаясь понять, где у него глаза, уши и откуда он пищит, но, так ничего и не высмотрев, отправил домового обратно в сумку.

Взгляд наткнулся на мешок с трофеями. Теми самыми, что собрали с убитых монголов, вкупе с конской сбруей и седельными сумками. Добычу просто сбрасывали не глядя в мешки и также не присматриваясь распределили мешки на запасных лошадей. Молнар принял решение провести осмотр трофеев и подсчет возможной прибыли для членов отряда уже по прибытии в Вищин.

Поражало полное доверие командира к рыцарям и оруженосцам. По сути любой мог покопаться в вещах и пригреть для себя сверх своей доли нечто поблескивающее золотом или сверкающее камешками.

«Может, и мне не стоит касаться общих трофеев? — задумался Райкалин. — Конечно, воровать не стану, простое любопытство, но вдруг кто войдет неожиданно?»

Для удобства постояльцев изнутри комнаты закрывались на массивные засовы, и это вкупе с необходимостью чем-то срочно себя занять разрешило последние сомнения. Расстелив на широком подоконнике какую-то тряпицу, Василий стал выкладывать на нее вещи, порой с бурым налетом засохшей крови. Все три мешка пересмотрел.

Три седельные сумки, несмотря на свой полезный объем, оказались полны всякого, хоть и приличного по новизне барахла. Единственное, что порадовало, это мешочек кураги. Абрикосы хоть и были слишком пересушенными и твердыми, зато годились для употребления даже человеку без нескольких передних зубов. Ведь можно держать курагу во рту, постепенно размачивая слюной, а потом размягченную до крайности легко жевать боковыми зубами. Да и смерчень мог позариться на сладкий сухофрукт.

Райкалин положил две штучки позолотистей в сумку, рядом с лягушонком. Съест — хорошо, а нет, да и ладно. Мешочек сухофруктов без зазрения совести отложил к своим вещам. И мысль не мелькнула, что так нехорошо поступать, нечестно. Раненому нужней — железное оправдание.

Затем в одном из боковых карманов сумки он случайно нащупал колечко. Маленькое, невзрачное, скорей всего серебряное. Даже на мизинец не налезло. Присмотревшись, разглядел на поверхности сложную вязь и чисто из духа противоречия сунул колечко в потайной карман на поясе.

«Буду считать это своим личным трофеем! Даром я, что ли, в этих мешках грязных копался?»

Обнаружить еще что-то ценное он не мечтал, однако в одном из двух поясов отыскалась действительно важная вещь. Можно сказать, уникальный верительный документ: пайцза. Этакая золотая пластина шесть на одиннадцать сантиметров, с дыркой для шнура. С одной стороны был выгравирован лев внизу и кречет возле дырки — между ними некий витиеватый символ-печать. С другой стороны надпись в три строки, видимо на уйгурском. Но в любом случае предъявитель такой пайцзы имел огромные полномочия.