Олег Марин - Порог резистентности [СИ]

"Тебе нужно было родиться в девятнадцатом веке, – говорили приятели по университету. – Вечно ты копаешься. Давай уже, быстрей!". Куда еще быстрей, думала Рада. Все вокруг несутся с такой скоростью, только успевай поворачиваться. Это не я медленная, это они слишком быстрые. И зачем так жить, если нет возможности насладиться моментом? Чашкой кофе по утрам; распустившимся одуванчиком в трещине дорожного покрытия; облаками, похожими на перышки; неторопливыми объятиями и поцелуями; неспешной прогулкой под звездами.

Чтобы оплачивать учебу, снимать жилье и хоть как-то прокормиться, пришлось устроиться на работу в систему очистки города от снега и льда, освоить управление снегоуборочным роботом. Рада скрипела зубами и уговаривала себя: "Ничего страшного, ты же будущий гляциолог, вот и придумай, как от льда избавиться. Кому-то нужно это делать. Почему не тебе?". Через три месяца она отвечала за уборку снега в одном из спальных районов. Через год под ее началом оказались все снегоуборочные роботы в городе. Они рассыпали разработанные Радой реагенты, топили лед лазерными пушками, прессовали снег и вывозили за город, не давая сосулькам ни одного шанса упасть на головы горожан.

Конечно, родителям все это было не по нутру, но они никогда не высказывали неодобрения. Ни ее стилем жизни, ни био-татуировками, ни регенерацией сломанной руки. Даже когда Рада чипировалась, они не протестовали. Но и принять не смогли. "Наша дочь управляет машинами, – говорили они друзьям, стыдливо отводя глаза. – Мы уважаем ее выбор. Она добровольно служит обществу, набирается жизненного опыта".

Работа и учеба отнимали все время и силы, да еще и с Васко нелады начались. Они держались друг за друга до тех пор, пока это не стало мешать его новой жизни. На волне очередного всплеска интереса к "прими" он в одночасье стал модным и дорогим художником. Вот он, шанс сделать то, ради чего мы приехали в мегаполис, думала Рада. Но Васко больше не хотел проповедовать идеи "прими". Очень скоро новые друзья подсадили его на цифровые наркотики, он влился в стройные ряды транс-кидов и пустился во все тяжкие.

Поначалу Рада все ждала, что Васко одумается. Их так воспитали. В колонии "прими" не было ни принуждения, ни насилия. Те, кто не мог соотнести свою свободу со свободой других, рано или поздно просто уходили.

Она поддерживала Васко, как могла. Вытаскивала его, приводила в чувство, кормила, отпаивала. Но легкие деньги и транс-трипы – плохое сочетание. Когда он впервые поднял на нее руку, Рада поняла, что их пути окончательно разошлись.

К окончанию университета она только-только начала оправляться от болезненного разрыва с Васко. Подала заявку в перспективный исследовательский проект в составе международной команды в Антарктиде. Попасть туда было очень сложно, но нелюбимая работа, как ни странно, помогла. Резюме Рады выгодно отличалось наличием серьезного практического опыта, и почти сразу же ее пригласили на собеседование. Посулили не только приличное вознаграждение и бонусы, но и возможность заниматься наукой, а впоследствии защитить докторскую в Аризонском Университете. Трехлетний контракт на работу был тем, что нужно, чтобы начать жить с чистого листа, учтя все прежние ошибки.

Перед отъездом на "Эскудеро" она навестила родителей.

– Неужели домой не тянет? – спросила мама. – Не хочешь вернуться?

Рада вздохнула. Родные края снились ей чуть ли не каждую ночь, но представить себя без всего этого – нарукавника, голофильмов, пространников, скорости, бесконечного мельтешения лиц вокруг – она уже не могла. Что она будет делать в лесу – тереть маниоку, учить детей, плести корзины и ткать?

– У меня в твоем возрасте было уже трое, – гордо сказала мама. – Неужели тебе не хочется этого? Свою семью, детей? Между прочим, Васко месяц назад вернулся. Навсегда.

Рада промолчала. Наверное, для Васко так будет лучше. Но, если он вернулся в джунгли, ей там точно делать нечего.

– Он спрашивал о тебе. Только я не знала, что сказать, – продолжила мама. – Я и не знала, что вы расстались. Мы так редко с тобой разговариваем.

Я нахожусь от вас в одном клике, хотела ответить Рада. Это вы бываете в поселке в лучшем случае раз в месяц. Но вместо этого сказала:

– Я уже все решила, мама.

Баллистический экспресс был похож на две составленные вместе глубокие тарелки. Большие тарелки. Метров двести в диаметре.

Силовое поле мягко обняло девушку и вознесло к серебристому ослепительно сияющему днищу. Чпокнула перепонка входа, и Рада оказалась внутри летающей машины. Здесь царили полумрак и прохлада. Ряды кресел, расположенные амфитеатром, были развернуты к стенам. Непроницаемые снаружи, изнутри стены оказались абсолютно прозрачными, создавая ощущение, что кресла висят в воздухе, в десятке метров над бетонным покрытием аэропорта.

Рада взглянула на голограмму билета, коснулась точки активации маршрута. Двинулась за мерцающей зеленой стрелкой, указывающей путь. Добравшись до своего кресла, она с облегчением упала в него и вытянула гудящие ноги.

Мелодичный сигнал возвестил о начале полета. Рада взглянула на тач-монитор, вмонтированный в подголовник впередистоящего кресла, и увидела, как медленно изменяется форма экспресса, превращаясь в пулю, готовую пробить небо. В следующую секунду кресло под ней ожило, приняло горизонтальное положение, а силовые ремни спеленали пассажирку по рукам и ногам. Двигатели взревели так, что завибрировали кости. Никакого движения Рада не ощутила, но серый бетон за стенкой вдруг стремительно провалился вниз. Она ойкнула и хотела вцепиться в подлокотники, но ремни не давали пошевелиться. Перегрузка вдавила Раду в мягкое кресло. Как в детстве, когда она едва не погибла под оползшим от частых дождей берегом. Тогда глина вдруг потекла, словно вода, ушла из-под ног. Рада даже руки вскинуть не успела, как ее засосало. Сдавило грудь, не позволяя вздохнуть, забило рот. Прошла целая вечность, прежде чем Васко, сорвав половину ногтей на руках, выкопал ее.

Рада рассердилась на глупые воспоминания. Почти два года прошло, как она выкинула Васко из головы, так же, как он выкинул ее из их общей квартиры. Впервые прилетев на "Эскудеро", Рада с удивлением поняла, что на станции полно мужчин, воспринимающих ее как объект ухаживания. Крис Коулдер, серьезный ученый, биолог, держал в столе запас органических шоколадок специально для нее. А весельчак доктор Хельмут всегда делал комплименты. Один из буровиков, Митя или Витя – Рада никак не могла запомнить – смешно краснел, когда расспрашивал ее про жизнь "прими". Хорошие парни, надежные товарищи, перспективные во всех смыслах. Впрочем, заводить серьезные отношения она не спешила и ложных надежд не давала. Антарктида ее почти исцелила. Возвращаться на "Эскудеро" после отпуска было приятно. Впереди полтора года интересной работы, а потом – защита в Аризонском университете!