Валентин Горблюк - Хроники московского провала [СИ]

– От васего имени я целую насу гелоиню и влуцаю ей больсой пакет с натулальными плодуктами.

Чиновник протянул девушке огромную котомку килограмм на десять и, прижав девушку к себе, поцеловал в щеку своими бородавчатыми губами. По лицу несчастной героини потекла слизь. К горлу подступила блевотина. Лена-Финера едва сдержалась, чтобы не выпустить рвотные массы наружу.

Когда трансляция закончилась. Чиновник вновь уселся в свое кресло и махнул ей рукой, указывая на выход.

– Посла вон, меня из-за тебя сучки, чуть не стоснило. Я тепель дазе обедать не буду. Фу, какая ты плотивная.

Лена-Финера подхватив пакет, бегом выскочила из кабинета и помчалась к выходу. Не заметила, как добралась домой. Роман-Элум и Алексей Васильевич-Фовас радостно ее встретили еще в торговом зале.

– Мы все видели, молодец. Теперь тебя без хрена не сожрешь.

Девушка протянула хозяину спортмагазина пакет, и пожаловалась на тяжесть содержимого. Затем крикнула: 'Гуляем, ребята' и направилась в комнату.

Да, это был настоящий праздник. Больше всех радовался маленький Галамас. В пакете лежало около двух килограмм разных сладостей от конфет до пирожных. К радости курильщиков в набор входили два блока сигарет со странным названием 'Аромат Дарора'. И вот они две бутылки настоящей водки и четыре литровые бутылки пива. Кое-какая мясная снедь. Одна литровая баночка овощного салата. Решили отложить бутылку водки, две бутылки пива и немного всячины, на случай возвращения Вячеслава Ивановича-Борла. Устроили пир на весь мир. Все напились до чертиков. За два часа выкурили две пачки довольно сносных сигарет. Не заметили, как уснули. Впервые Лена-Финера спала крепко, пьяным сном.

Проснулись, когда стало вечереть. У всей честной компании трещали головы. Видимо напитки были не совсем хорошего качества. Девушка решила позвонить своему жениху. Герундис ответил сразу. Казалось, что он держал свою лапу на телефонной трубке. Поздравил невесту с заслуженным званием и радостно сообщил ей, что денег на генетическое преобразование потребуется в два раза меньше. Это радовало его больше всего. Затем сказал, что родственник выйдет из тюрьмы через два дня. Рекомендовал девушке готовиться к торжественному дню. Просил у нее очередного свидания. Сказал, что прикупил кое-каких продуктов, так как будущая жена должна набраться сил перед операцией.

Лена-Финера поначалу хотела отказаться от встречи. Но по настоянию Роман-Элума согласилась. Продукты были нужны им в дорогу. До Самары путь не близкий. Как будут они добираться в этот город, еще никто не знал.

Возвращение Вячеслава Ивановича – Борла.

Он появился в магазинчике внезапно, хотя его все ждали. Наверное, оттого, что уже шел третий час всеобщего оцепенения. Вячеслав Иванович слегка прихрамывал. На нем была какая-то странная одежда. Короткие черные бриджи, белые длинные до колен гольфы. На ногах какие-то восточные калоши. Но самый нелепый вид имела рубашка серого цвета, огромная как балахон, рукава свисали вниз, закрывая кисти рук. Вид его напоминал что-то среднее между испанским кабальеро и турецким пашой. На шее висел медальон с выгравированным текстом. И еще одна странность. Волосы на макушке были выкрашены светящейся краской. В сумеречном зале создавался эффект, что ему вскрыли черепную коробку и вставили туда маленькую лампочку на батарейке. Все кинулись к Борлу и стали обнимать его. Вячеслав Иванович зарыдал от переполнявших его чувств радости свободы. Виду осунувшегося лица выдавал перенесенные страдания. Когда освобожденный из заключения обнял Казакова, то очень тихо произнес:

– Я очень сожалею, Алексей Васильевич, что не смог уберечь вашу любимую супругу.

Тут и несчастный Фовас заплакал. Лена-Финера и Роман-Элум простили им мужские слезы. Нет, это не малодушие – это отчаяние от бессилия перед Молохом жестокого общества.

Вячеслав Иванович- Борл начал было рассказывать, что с ним случилось, но Роман-Элум перебил его, предложив отпраздновать возвращение. Извлекли все запасы, разложили на столе. Хозяин магазинчика попросил всех поменьше двигаться, и вышел. Спустя несколько минут принес рулон блестящей ткани. Похвастался, что это ноу-хау его друзей-физиков. Завесил этой огромной шторой две стены, выходящие в торговый зал и на улицу.

– Теперь нас ни один Цербер не распочухает. Бывший узник с жадностью накинулся на яства, которые принесла Лена-Финера. Все трое ели и пили мало, чтобы пострадавшему досталось больше пищи. Вячеслав Иванович-Борл опьянел до чертиков, речь стала бессвязной. Наконец он откинулся на спинку кресла и сладко захрапел. Роман-Элум с Алексеем Васильевичем -Фовасом взяли спящего за руки, за ноги и отнесли в постель. Хозяин жилища пожелал всем спокойного отдыха и удалился в свою комнату к сыну.

Лена-Финера легла на женскую кровать и молча глядела в потолок. Мысли в голове путались и перескакивали с одной темы на другую. То она думала о плане спасения пропавшей супруги Казаковой. То размышляла о том, что сказал ей Правитель страны. И почему она должна найти причину случившегося на станции метро Сокольники, откуда непонятные силы природы забросили ее в этот мир. Незаметно провалилась в тревожный сон.

Вот они все вместе бегут по окраине Москвы, Осталось несколько шагов до Кольцевой Автодороги. Она реально видела свою родную Москву, окруженную массивами многоэтажек и тенистых лесов. Но им никуда не спрятаться. Герундис со своими ужасными напарниками настигает беглецов. Она слышит крики несчастных мужчин, заживо поедаемых Церберами. А жених опять тащит ее в лабораторию Рахно-Филиуса, все время приговаривая: 'Милая моя, я же отдал за тебя большие деньги, как ты могла так обмануть меня. У тебя будет самая огромная задница на зависть всем женам моих сослуживцев'. И вот опять она в белой палате на операционном столе. И снова над ней склонились врачи-генетики. Где-то слышен гаденький смешок великого ученого. И опять она слышит голос матери ' Терпи, дочка, терпи. Так надо'. Мама, мама и ты туда же!- хочет крикнуть Лена-Финера, но язык не слушается. И не может она пошевелить ни рукой, ни даже пальцами.

Девушка проснулась оттого, что отлежала правую руку, кисть была словно ватная. Все еще спали. Лена-Финера начала массировать затекшую конечность. Минуты через две кровь оживила ткани, под кожей запрыгали колючки. Неприятное ощущение. Часы показывали без четверти семнадцать. До пробуждения города оставалось чуть больше двух часов.

Минут через десять вошел Роман-Элум. Лицо его выражало растерянность.

– Лена-Финера, у меня в комнате надрывается телефон. Я трубку не беру, но думаю, что это твой Цербер.

– Но сейчас ведь время оцепенения, можно трубку и не брать.