Павел Шумил - КСАПА ХУЛИГАНКА

Да... Если Ксапа чем-то озабочена, понять ее нелегко. Сидим, неторопливо едим. Только Ксапе кусок в горло не лезет. Нехорошо так себя при первой встрече вести. Хозяева обидеться могут.

- Слушай, Клык, - говорит вдруг Ксапа, - Давай ты с Медведевым поговоришь, попросишь Чупу в больницу отвезти. Мне нельзя, я его... Я ему... Ну, ты помнишь.

Потрепал я ее по голове и задумываюсь. А почему бы и нет? Только языка чубарского не знаю. Надо Жамах переводчиком взять. Так Ксапе и говорю. Расцвела Ксапа, меня по щеке губами мазнула и к Жамах убегает. Бегом! Никакой серьезности в ней нет. Мы тут первый раз в гостях, а она...

Прибегают вдвоем с Жамах, хватают меня за руки и бегом тащат к вертолету. С полпути Ксапа возвращается, лучший кусок мяса на нож насаживает и к нам чуть ли не вприпрыжку. Все местные свои дела бросают, на нас смотрят. Нет, ей все же надо по голове настучать. Первый раз в гостях, а озорует как дома.

- Это для Сергея, - говорит. И в дверь вертолета барабанит. - Серый, связь нужна! Срочно! С Медведевым.

Сергей с ней не спорит, чем-то щелкает. Наушники ей протягивает. Ксапа наушники на меня надевает, а Сергею на гибкой белой тарелочке кусок мяса подает.

- Вау! - говорит Сергей. - Это все мое?! Наверно, опять несоленое?

- Лопай, не привередничай.

- Медведев на связи, - слышу я в наушниках.

- Миша, это я, Клык, ты меня слышишь?

- Слышу тебя, Клык, отлично слышу. Не надо так кричать.

Тут я задумываюсь, что сказать, чтоб поменьше рассказывать. Ксапа сколько раз предупреждала, что не любят чудики, когда мы с кем-то воюем. И помогать воевать ни за что не будут.

- Миша, тут охотник один со сломанной рукой. Бабы говорят, плохая рука.

- А что Оксана говорит?

- Ксапа говорит... Дай вспомню. Говорит: "Они думают, я медвуз кончала".

- Да, тогда дело плохо, - соглашается Михаил. - Что ты предлагаешь?

- Если мы к вам парня привезем, ваши люди в белых халатах смогут ему руку исправить? Мы трех оленей привезем, ваши девки сварят, все сыты будут.

- Значит, бартер предлагаешь... Клык, позови Оксану, мне с ней поговорить надо.

- Не хочет она с тобой говорить.

- Клык, ты же слышал, она мне запретила вам помогать. В общем, как она скажет, так и будет.

- У вас что, тоже матриархат? - удивляюсь я.

- Господи, забудь это страшное слово. Но Оксану все же дай!

- Михаил, ты змея подколодная! - кричит у меня над ухом Ксапа. Она забрала себе наушники Сергея и слышала весь разговор. - Шантажист поганый! Это брат Жамах руку сломал. Брат твоей крестницы Жамах Тибетовны. Если у него рука отсохнет, она тебе этого не простит.

- Подслушивала, значит, - удовлетворенно гудит Михаил. - Оксана, разве я тебе в чем отказывал? Мы ради вас через портал санитарную машину протащили, летающую операционную. По частям протащили, целиком не проходила. Два дня в поте лица! А ты меня шантажистом обзываешь. Нехорошо получается. Ну так, мир?

- Ты без мыла в задницу влезешь, - каким-то вдруг уставшим голосом произносит Ксапа. - Высылай машину. Мы за перевалом, Сергей даст пеленг и объяснит, как лететь.

Отдает наушники Сергею, выходит наружу и, раздвинув малышню, столпившуюся у двери, садится спиной к колесу. Я присаживаюсь рядом.

- Что-то не так?

- Все не так! Он опять меня переиграл. Я хотела слетать к нашим и связаться с комитетом по надзору. А теперь мне нет смысла туда лететь. Врачи сами прилетят сюда, и все, что надо, на месте сделают.

- Когда прилетят? - оживляется Жамах.

- Пока соберутся, пока летят, часов пять пройдет. Как раз темнеть начнет.

Жамах убегает к вамам. Почему она все время бегает? Пока у нас жила, степенно ходила, как полагается охотнику.

Как и обещала Ксапа, машина прилетает с последними лучами солнца. Вся белая, а на боках большие красные кресты нарисованы. Ксапа первой к машине бросается, ее сначала пускать внутрь не хотят. А перед Жамах сразу дверь открывают. Это на местных производит впечатление. Мы с Платоном и Мудренышем степенно подходим, как и полагается охотникам. Ксапа уже обругала чудиков непонятными словами, они теперь не знают, что и думать. Привыкли своих по одежке узнавать, а тут все наоборот. Жамах в их одежку одета, обута, но местная. А Ксапа, вроде, своя, но полоски на щеках, одета как у нас принято, разберись тут...

Как оказалось, меня чудики знают. Наверно, в больнице видели. Я ПРОВОЖУ ИНСТРУКТАЖ, объясняю, что со всеми вопросами - к Жамах. Она единственная все языки понимает. И вообще, аборигенка. А мы тут пришлые.

Жамах уже брата за руку тащит. Тот на полголовы выше нее, но идти ему страшно и очень не хочется. Но не скандалить же при всех со старшей сестрой. Попал парень! Я объясняю бедняге, что будет больно, но чтоб за оружие не хватался. Жамах переводит. Парень, вроде, слегка успокаивается, и Жамах заталкивает его в белую машину.

Думаете, его сразу лечить начинают? Как бы не так! Сначала нас раздевают догола, белые легкие одежки дают. Мы прямо на глазах у чудиков раздеваемся, а Жамах с молодой девкой - за занавеской. Потом эта девка нам на волосы сетки надевает и смешные белые шапочки. На ноги - вроде мокасинов из белой тряпки. Нам с Жамах еще белые халаты дают, а Кочупе девка говорит, что обойдется. Хватит с него и штанов. Жамах переводит. Парень строит недовольную гримасу и что-то бурчит.

- Зимой в халате хорошо к зверю подкрадываться, - переводит мне Жамах. Я об этом не подумал.

Нас проводят в следующую комнату. Я оглядываюсь. Комната маленькая, но похожа на ту, в которой Жамах рожала. Жамах тоже это подмечает, передергивается вся. И что-то тараторит брату на ухо.

- Где вы так ободрались? - спрашивает врач, осмотрев Кочупу и спереди, и сзади.

- Два охотника в горах сорвались со скал. Мой брат сломал руку, а второй ушел к предкам, - отвечает за брата Жамах. И что-то тараторит по-своему. Брат кивает.

- Сначала процедуры, потом наркоз, или сразу наркоз? - спрашивает девка в белом.

- Давайте, Ирочка, сразу наркоз, а потом все по порядку, - отвечает главный врач.

Ирочка показывает, что такое наркоз - прижимает себе к лицу черную маску с хоботом и объясняет, что Кочупа от этого уснет до утра и боли не почувствует. Жамах переводит. Кочупа охотно соглашается. Мы помогаем уложить его на стол, Ирочка прижимает к его лицу маску, и он на самом деле засыпает.

Что было дальше, я не знаю, потому что вшестером в этой маленькой комнате очень тесно. И в какой бы угол мы не встали, все равно кому-то мешаем. В конце концов, нас просят выйти.

- Выставили? - интересуется Ксапа.

- Выставили. Тесно там, - подтверждаю я. - А зачем они на лицо белые намордники натянули?

- Чтоб чужую рану даже дыханием не потревожить. А что сказали-то?

- Ушиб, отек, гематома, перелом, - и еще припоминаю несколько абсолютно незнакомых слов.