Aruna Runa - Всё в дыму… [СИ]

– Ким, – мечтательно улыбается Джонни Грей. – "Ключ и Мессия".

Знаменитая улыбка ширится.

– У меня есть знакомый, – бесстрастно отвечает Ди, изо всех сил давя растущий в груди холодный ком, – его зовут Клоп. "Ключ от Перекопа".

– Дориан – гораздо симпатичнее.

– Мне тоже так кажется. – Ди согласно опускает ресницы, не позволив им и дрогнуть.

– Ты молодец, Дориан. Не ожидал, что настолько хорошо справишься.

Бирюза не так ярка, когда смотришь на нее в темноте. И нет в ней никакого тепла, одна внимательная, расчетливая стылость.

– Я много учился.

– Полагаю, ты знаешь, что время пришло?

Ди молча пожимает плечами. Он не уверен, что мозаика собрана целиком. Возможно, Джонни, сам того не желая, подарит ему недостающие фрагменты рисунка.

– Картины еще нет?

Ди молча качает головой. Он не уверен, что и сколько стоит рассказывать Джонни. Вероятно, тот не на его стороне. Греи хотят использовать Ди. Как вещь. Вряд ли у этого ходячего великолепия иные цели.

– Кто будет рисовать?

– Художник. – Ди размыкает губы. От волнения они пересохли, и он еле удерживается от того, чтобы не начать нервно облизываться. – Или вы хотели сделать это сами?

Джонни заразительно смеется, блестит ровными зубами и бриллиантовыми запонками:

– Я же говорю: ты молодец!

От его мелодичного смеха вздрагивает пепельно-аметистовая роза. Ежится Зиленцорн на столешнице в гостиной. Тяжелый "ХаиМ", не предназначенный для слабых человеческих рук, лежит у него на коленях. Ждет своего часа. Вторничная личность донны Лючии знает, что хозяин не выпускает незваных гостей живыми.

– Я никогда не умел рисовать, – признается Джонни. – Я ведь грей. Но всегда хотел, это правда. Очень, очень хотел.

Вот теперь Ди удивлен.

– А как же?… – спрашивает он.

И в бирюзовых глазах напротив разливается печаль. Смешанная с неподдельной гордостью. Джонни Грей никогда не умел рисовать, но – странное дело! – это гордость творца.

– Ничего сложного. Не умеешь делать сам – сделай тех, кто умеет.

Надо признаться, это снова удар под дых. Художники…

– …Рисовальщики – мое лучшее и единственное творение! К сожалению, обстоятельства сложились не совсем так, как предполагалось.

– Обстоятельства? – выдавливает Ди.

– Видишь ли, Дориан… – Джонни с жадным любопытством всматривается в его лицо, и Ди не находит в себе сил и желания отвернуться. Пусть пялится. Менi байдуже, как сказал бы бородатый дядька Стерха Ардаган.

– …не все поддается точному программированию. В свое время мы много обсуждали это с твоим так называемым отцом. Конечно, когда наступает время открыть проход, все сцепляется и складывается, как положено, но подготовка может оказаться… весьма и весьма болезненной.

Ди не хочется знать, почему папа – "так называемый". Вряд ли ему скажут что-нибудь хорошее. А о болезненности этой вашей подготовки он и сам способен многое поведать. И потому спрашивает о другом:

– Из кого вы сделали художников, Джонни?

– Угадай, – предлагает тот с лукавой улыбкой. Она действительно сногсшибательна.

А обворожительная ямочка на правой щеке, должно быть, в свое время свела с ума не только Аркашу-Шахимат. Папа говорил, он и имя почти никогда не менял. Мало ли на свете джонни греев! Не все ж они носят фамилию, выдающую их нездешнее происхождение и серый оттенок кожи! Одни, например, создают шедевры мирового искусства, другие – оружие массового поражения, третьи изучают физику колебаний и пространств. И параллельно развлекаются генетическими опытами.

Люди наивно думали, что, сливая свою ДНК с греевой, рано или поздно выведут формулу идеального человека. И даже не подозревали: они сами служат подопытным материалом, сами являются не более чем продуктом давних лабораторных игр.

– Не хочу.

Двумя простыми словами Ди выражает свое отношение ко всему, что касается его сородичей и соплеменников.

Не хочу.

– Ну ладно. – Джонни закладывает за ухо выбившуюся из прически сальную прядь. – Если скажу, позволишь мне принять душ?

– Знаете, – Ди говорит спокойно и равнодушно, – совсем недавно сюда уже приходил один грей, тоже пытался заключать со мной сделки. И я его тоже не приглашал. Он плохо кончил.

Джонни иронично изгибает прелестные брови. Не верит.

– Хотите, покажу его труп? – предлагает Ди, позволяя своему рту дрогнуть в легкой ухмылке. – Заодно и помоетесь.

– Ты его утопил?

Фыркает. Не верит.

– Я видел его неподвижное сердце. И знаю, сколько он весит, оставшись без крови. Впрочем, вру. Он не был чистым греем. Но ответ положительный.

Прелестные брови хмурятся, бирюза меркнет и превращается в сталь.

Ди виновато разводит руками. Так всегда делало Никки, застигнутое за чем-нибудь феерически идиотским. Упс! Так получилось.

– Qui gladio ferit gladio perit, [14] – хрипит со стола Зиленцорн. Ди затыкает его взглядом.

И замечает в восхитительном Джонни Грее растерянность. Тот явно не привык испытывать подобные чувства, потому что на долю секунды приоткрывает восхитительный рот и выглядит восхитительно глупо. Однако тут же спохватывается.

– Нужно было снова использовать крыс или, на худой конец, обезьян, – произносит он. Усталость в его голосе теперь настоящая. – Но я решил взять только людей. Они называли это "искрой божией", говорили, что Тот-в-кого-верят поцеловал их детей в макушки. Я считал, моя система устойчива, но нельзя же учесть все возможные факторы заранее. Под землей конечный продукт, естественно, начал вырождаться. Если б я знал, что рисовальщики окажутся там, разумеется, взял бы крыс. По крайней мере, тогда эта чертова "искра" не убила бы в них все способности к выживанию.

– Но они выжили, – тихо замечает Ди.

– Выродились, а не выжили. Или эти слепые твари кажутся тебе похожими на моих рисовальщиков?

– Почему нет? Они пишут картины.

– И какой в них прок? Через обычную мазню наш проход не откроется.

Поразительно, насколько слепым оказался сам великий художник Джонни Грей. Его новые люди видели прошлое и будущее, писали панорамные цветные полотна в кромешной тьме. Гонимые и ненавидимые всеми, обитали глубоко под землей, питаясь грибами и плесенью… И вот теперь вернули себе глаза. А создатель все так же презирает свои творения, все так же брезгливо именует их тварями.

– Но ведь это один из ваших художников его откроет!

– Во-первых, как я уже сказал, все сцепляется, как положено. Само собой, Дориан. А это значит, что рисовальщик появится в любом случае. Твоя задача его правильно скоординировать. Предполагаю, что произошел очередной виток мутаций и он родился зрячим. Во-вторых, проход откроет не рисовальщик, а ты. "Ключ и Мессия", помнишь? Кстати, странно, что ты не спрашиваешь о своих так называемых родителях. Разве ты их не любил?