Игорь Алгранов - Никогда не играй в пятнашки

Я взглянул на Надю. Она, поняв мой взгляд, достала из кобуры «палыч», положила на колени и открыла окно.

— Что там? — Нанд перегнулся через борт, ухватился рукой за выступ кабины, и его голова оказалась рядом с моей.

Я кивнул вперёд.

— Пешеходы. Сдаётся мне — это серый. Очень странный серый.

Нанд посмотрел пристально на странного субъекта, что неподвижно стоял на двойной сплошной, такой же уместный там, как фонарный столб в поле.

— Серый? Посреди улицы? Днем? Ты рехнулся?!

Пока я раздумывал, на какой вопрос отвечать, Надя издала изумлённый возглас и ткнула пальцем в стекло. Я проследил за её движением.

Мужик на дороге, да, всё-таки просто мужик, стал медленно разворачиваться к нам.

Он поднял приветственно руку и выглянул из-под капюшона, улыбаясь во весь полнозубый рот. Широкое загорелое лицо его было сплошь покрыто мелкими шрамами и заросло чёрной щетиной. Интересно, где это он так лицо ободрал, в каких кустах?

У меня отлегло — прав оказался Нанд. Не могут серые днём на солнце шляться. А тем более — спокойно стоять и греться. И уж точно не будет серый так улыбаться. Они вообще никак не способны улыбаться. Я вот ни разу не видел такого, а повидать пришлось.

Обладатель грязного плаща поднял вторую руку, вроде показывая, что безоружен. На груди у него блеснул на солнце странный большой медальон. Какой-то выпуклый и раскидистый фигурный крест на круглой ребристой подложке, он так и сиял золотом на солнце, когда этот в плаще поворачивался. Я включил передачу на «drive», собираясь подкатиться поближе, но Надя положила свою руку на мою.

— Что-то здесь не так. Я чувствую взгляды… так и сверлят. Они вокруг… Это засада!

Я дёрнулся было газануть, но тут долговязый в плаще, приветливо обнимавший воздух, вдруг крикнул:

— Стойте, миряне! Не то будем стрелять.

Он щёлкнул пальцами поднятых рук. С обеих сторон раздался звон бьющегося стекла и в чёрных проёмах окон вторых этажей домов с обеих сторон проспекта показались стволы — два слева, три справа.

— Выходи по одному, шпалеры — на бетонку.

Вот это влипли. Мародёры, так их и ещё раз так их! Хотя, это уже полноценные бандиты, да ещё, к тому же, какие-то фанатики. Что-то я про них ещё в Москве слышал, те ещё мерзавцы. Я посмотрел на Надю, потом назад, на мужичков и в окно кузова.

Надя сжала «палыч», Пётр медленно переложил свой раритет на колени.

— Ты это, сынок, не торопись. Сейчас что-нибудь придумаем, — дед сощурился и посмотрел на меня, потом вперёд.

— Не балуй, выходим!

Плащ медленно шагнул вперёд, достал из-за пояса за спиной здоровенный пистолет и помахал им в воздухе. Не иначе — «Пустынный орел». Во даёт поколение! Где он патроны-то для него берет?

Нанд снова свесился к окну.

— Что делать будем?

Что делать… Дипломатию разводить. Если дать по газам, всё равно кого-то заденут, а то и колеса пробьют, или, того хуже, взрывчатку. И привет.

— Надо выходить. Может, договоримся.

— С этими? — Нанд хмыкнул. Деды тоже как-то дружно и нервно хихикнули.

— Ну?! — Длинный, подойдя к капоту, скинул капюшон и навел на нас ствол.

Я открыл дверь и крикнул:

— Мы выходим.

В этот момент что-то сильно рвануло над крышей кабины и мне заложило уши. Яркая вспышка трехкратно перекрыла дневной свет, даже в машине больно резануло по глазам. Надя вскрикнула, старички, опять дружно, сказали «ох!», а кто-то или что-то сильно ударило по крыше, и сквозь звон в ушах я едва расслышал хриплый рёв Волка:

— Гони!!!

Я, ещё не разлепив веки в момент заслезившихся глаз, что было дури вдавил педаль, в сильной надежде, что китайские электромозги сдюжат и движок не заглохнет.

Долговязый выронил пистолет, схватился руками за лицо и, рыча, согнулся пополам. Он стоял слишком близко, и я не смог его объехать. Что ж, приятель, извини. Мощная решётка на бампере «морячка» подкинула его метра на два. Я вильнул вправо, не желая, всё же, марать колеса. Когда мы пролетели метров сто вперёд по проспекту, сзади раздались запоздалые выстрелы. Пули засвистели мимо — похоже, сослепу стреляли наугад.

Мы проехали кварталов пятьдесят, несколько раз сворачивая, чтобы спутать возможную погоню, пока я, наконец, не решил остановиться. Тем более, что мы как раз и приехали. Впереди маячил вход конечной станции подземки нужной нам северной ветки. Задачник на запястье удовлетворенно пискнул. Я посмотрел на экран. Всё правильно — «Пискарики», на углу Сто Второй и Пятнадцатой, окраина. Да уж, названьице у станции то ещё. Может, когда-то здесь пруд был, и даже рыба в нём водилась?

Все дружно открыли двери и, кряхтя и охая, особенно наши задние ряды-отряды, начали выбираться наружу. Складка уморительно ойкнул, немного попрыгал на месте и бодро затрусил за ближайший угол. С усмешкой проследив за ним взглядом, я заглянул в кузов.

— Кто мне скажет — что там над нами бабахнуло?

Нанд с ошалелым видом посмотрел в мою сторону невидящим взором и ничего не ответил. Волк, нежно держа повреждённую ногу за колено, хмыкнул и произнёс:

— Ну, завалялась в моем рюкзачке свето-шумовая «параличка». Подобрал на каком-то разорённом складе внутренних войск, уже и не помню где, много их было. Надя меня перед поездкой заботливо пледом каким-то накрыла, вот я незаметно и достал, когда стволы в окнах увидел. А что — хорошая вещь, пошуметь, гостей приветить, кровь из ушей пустить.

— Молодчина, Волчара! — я хлопнул его по плечу. Он болезненно сморщился, и я, спохватившись, спросил:

— Ты-то сам как?

— Да я нормально, если, конечно, не считать правого конька. Успел под одеяло нырнуть. Нанду вот досталось, — он посмотрел на парня. — Бедняга. Но ничего, отойдет.

Нанд сидел в кузове, покачиваясь на ягодицах, и иногда издавал странные звуки, что-то вроде «а-а» и «ы-ы». От него сейчас толку было мало. А надо ещё под землю лезть. Ладно. Я посмотрел на Волка и на тихо подошедшую ко мне Надю.

— Я вот что думаю, — взлохматил я волосы пятерней, — мы с Надей пойдём вниз, проверим обстановку, сразу заложим заряд. Доберёмся до дрезин в канале к нашим и вернёмся за вами. А вы со старичками держите оборону, если что. Надеюсь, мы быстро, не успеют те красавцы очухаться. В общем, не резон нам здесь задерживаться. Город, считай, потерян.

Волк молча кивнул и устало откинулся на ящики в кузове. Я повернулся к дедам.

— Ну, старики, что решили? Вы с нами?

Деды снова молча переглянулись. Странные они какие-то. За машину, что-ли, переживают? Она, конечно, стоит того…

— Ладно, у вас ещё есть время подумать.

Я посмотрел на Волка. Он стал уже весь белый, так что надо было спешить. Пётр выглянул из-за кабины с той стороны и тоже посмотрел на Володю и его ногу.

— Я это… могу перевязать, есть сноровка. А ещё… — он косо посмотрел на вернувшегося и вдруг печально поникшего Складку, порылся в своём рюкзаке и достал тугой запечатанный в полиэтилен сверток. — Вот. В больничке как-то шарили, прихватил регенерирующую повязку. Не думал, что пригодится.