Николай Слимпер - Бессмертный

Трап опустился.

— Ну, привет, — помахал я ему.

— Что… что здесь произошло? Откуда вы?..

— Ты залезать-то собираешься? Или решил тут пока пожить?

Костун сначала осмотрелся вокруг, потом немного призадумался (или сделал вид) и за неимением альтернатив все же решил пойти к нам. Я вышел из корабля и окрикнул лысых стариков. Ответа не последовало. Подойдя к машине, в которой они должны были быть, я увидел их тела — они даже не пытались спрятаться, — цокнул языком и вернулся в «тарелку». Верон вопросительно посмотрел на меня. Я лишь покачал головой. И мы поспешно вернулись в открытый космос.

— Так, — сказал я, потирая руки, — первый вопрос решен. Остался еще один: куда нам отправиться?

— Мы летим ко мне, — твердо сообщил Верон.

— О, а ты живешь где-то неподалеку?

— На самом деле, я живу очень далеко — несколько тысяч галактик отсюда. Но мы летим немного в другом направлении, там находится… вилла.

Верон не выглядел особо довольным. Судя по всему, то место не вызывало в нем радостных воспоминаний, но я решил довериться ему. Всяко лучше, чем лететь ко мне в гостиницу.

— Я не прихватил с собой сменное белье. Можно мы заедем в магазин?

— Я не дурак, чтобы лететь туда напрямую. Совершим метасалирование и вмиг будем там.

Все только охнули. Даже Костун, который все еще не пришел в себя, сразу понял, что его ждет.

— Ненавижу метасалирование, — поморщился я, — а точнее это чувство… ничего.

— Его никто не любит, а что поделать? — отозвался Иолай.

— А нам энергии-то хватит? — поинтересовался я у Верона. Обычно «тарелки» патрульных не обладали возможностью накопления большого количества энергии.

— Сразу на место мы прыгнуть не сможем, ни один корабль во Вселенной не способен прыгнуть на такой расстояние в один скачок, поэтому придется переместиться несколько раз.

— Бли-ин, — недовольно протянула Мара.

— Я не хочу, — жалобно подал голос Костун. Он не прекращал держаться за свою подбитую руку, словно боясь, что она отвалится. Он был бледен, отчего синяки под глазами проступали еще отчетливей, и едва даже седел в кресле от истощения, как физического, так и морального: если верить Маре, его никто никогда не были, а тут за несколько дней разбитый нос и пуля в плече. И не говоря уже о том, что у него не осталось телохранителей, а его драгоценные денюшки сейчас не ценней макулатуры.

— Чего ты не хочешь?

— Не хочу лететь туда, куда вы тут все собрались.

Несмотря на все невзгоды, обрушившиеся на его толстые, но от этого не менее хрупкие плечи, он лишь причитал, однако не видно было, чтобы он погряз в безысходности. Вероятно, он даже не понимал, как все на самом деле плохо.

— А, ну да, ты же все пропустил.

И я рассказал ему как можно более простым языком, что случилось на лайнере и кто те убитые солдаты. Костун по несколько раз переспрашивал, но все же, в конечном итоге, понял основную мысль: нас хотят убить, и деньги ему тут опять не помощники, — все же он до этого об этом не задумывался.

— Я что, зря столько денег накопил? — посетовал дэбел.

— Теперь копи нервы.

Он осунулся и недовольно нахмурился, явно гадая, как ему выпутаться из всего этого. Об этом думали все, хотя Костун явно думал об этом, как о лишь своей личной трагедии, и мысли у него были лишь о своей собственной шкуре.

— Я уже проложил маршрут на несколько прыжков вперед, — подал голос Верон, — чтобы мы перемещались поближе к звездам для быстрого накопления энергии, так что пристегнитесь и расслабьтесь.

— Расслабишься тут, как же.

Верон запустил функцию матесалирования. Поток невидимой энергии устремился вперед, собираясь в темный сгусток. Вобрав в себя достаточное количество энергии, этот сгусток словно взорвался в замедленной съемке и перед нами предстал абсолютно черный круг. Он был едва различим на фоне космоса, черного, как сердце бывшей, но отсутствие на небольшом участке перед нами звезд говорило о том, что впереди есть нечто, закрывающее их от взора, будто поглотившее часть Вселенной.

Мы сидели пристегнутыми в не очень просторных креслах, которые, в случае надобности, могли «утонуть» в полу, оставляя просторное пространство, и ждали своей неминуемой участи. Верон тоже пристегнулся, а потом медленно, словно нехотя, влетел в черный круг, который одновременно как будто затягивал нас в себя, не оставляя шансов на спасение.

Это чувство невозможно описать во всех его проявлениях. Кажется, словно ты падаешь в пустоту, ощущая ее не только физически, но и ментально, и эмоционально. Будто ты перестаешь существовать. У тебя отключаются все функции организма: ты не видишь (даже так называемых «мушек»), не слышишь (даже биения собственного сердца), не ощущаешь кожей стягивающих тебя ремней, даже пошевелиться не можешь, как если бы ты сам стал частью бесконечной пустоты. Для меня это чувство являлось абсолютной противоположностью тому, когда мое тело рассыпается в пыль и моя душа обретает «истинную свободу». Здесь исчезает даже она.

К метасалированию невозможно привыкнуть, даже мне. Помимо живых существ, отключается и техника: никому так и не удалось записать то, что происходит внутри портала: на видео кажется, будто с объектива забыли снять крышку, а вместо звука просто тишина, даже если во время перехода во всю гремела музыка. Немного жутко. Перейдя на другую сторону, техника не работает еще секунду, именно поэтому и рекомендуется пристегиваться — искусственная гравитация также отключается, и ты можешь попросту вылететь из кресла и сильно приложиться, когда она вновь запускается как ни в чем не бывало.

И все это происходит неведомо сколько времени. Так как часы в портале тоже не работают, то проведенное внутри время могут посчитать лишь те, кто не проходил через этот портал, оставаясь снаружи. Во время экспериментов было установлено, что переход может быть от тысячной доли, до пары десятков секунд. Сам Человек сказать не может, сколько он пробыл внутри, так как не способен во время перехода даже мыслить, не говоря уже о счете про себя, хотя складывалось ощущение, что проходят эпохи. Кто-то даже говорил, что некоторые при переходе так и не вернулись, но в это мало кто верит, предполагая, что они просто задали неверные координаты и влетели куда-нибудь в центр Солнца, где благополучно сгорели.

Мы же вылетели туда, куда и намеривались.

— Ай! — вскрикнул Костун.

— Ну что еще?

— Моя спина! Я же ранен! — заныл он, придерживая руку.

— Ты не в спину ранен, а в плечо.

— Какая разница? Мне все равно больно!

Наверно, не надо было за ним возвращаться. Но кто бы мог подумать, что он столь везуч? Не валяйся он без сознания на заднем сиденье, он бы разделил участь тех двоих лысых старичков, чьих имен мы никогда не узнаем.