Николай Слимпер - Бессмертный

— Эй, умник, ты и сам об этом не подумал, зато даже Иолай додумался.

— Что значит «даже»? Вы меня за дурака, что ли, считаете?

— Все, тихо, мы у двери.

Я уже сменил свой вакуумный автомат на обычный, и теперь стоял возле двери, к которой мы крались зря, ибо из-за дыр, проделанных мальпленганом, мы были как на ладони. Я ногой ударил по двери так, что она сорвалась с петель, одну из которых слегка задела пуля, а потому она еле держалась.

Опасения подтвердились. За столом сидел сенатор. Глаза были закрыты, голова набок, изо рта стекала струйка крови, а тело в нескольких местах было пробито насквозь. Огромное во всю стену стекло под естественным для пирамиды наклоном за его спиной тоже было все в дырках и трещинах. Верон выругался так, как я и не ожидал от прилично одетого камирутта.

— Кто бы мог подумать, — первым прервал неловкую тишину я, — что у него стол прямо напротив двери? Это же не по фэн-шую!

— И что нам теперь делать? — поинтересовался Иолай.

— Найдем другого чинаря, завязанного в этом деле, — пожал я плечами. Одним служакой больше, одним меньше, кто считает? Особенно, если они те еще ублюдки.

— Зачем же принимать такие поспешные решения, — послышался незнакомый голос. Говорил труп сенатора. То есть, как оказалось, уже не труп.

— Сюрприз! — взмахнул он руками.

— Вот те нате, зомби в сенате! — воскликнул Иолай.

— О, — потряс пальцем сенатор, — мне нравится это выражение.

Кожа сенатора была бледно-фиолетовой, а на голове, где обычно кончался лоб и начинался край волосяного покрова, торчала пара рожек, буквально дюйм в длину, за этими рогами в ряд шло еще рожек пять-шесть, но поменьше, почти сантиметровые. Уши были чуть заострены. Все указывало на то, что ему изменяет жена. Ладно, это не смешно.

— Не иначе сам черт, — сказал я. Надеюсь, это было смешно.

— О, нет-нет, хуже. Поверьте.

Сенатор встал, потянулся всем телом, причмокнул и подошел к треснутому стеклу окна, посмотрел вниз.

— Не хилую вы шумиху подняли, — снова сказал он.

— Это не мы.

— О, я-то знаю, — поднял он указательный палец, — но вот остальные считают иначе. Как и считают они, что это именно вы взорвали лайнер «Infortissimo». Весело, правда? За вами уже гоняются все, кому не лень, а скоро и те, кому лень, поднимут свои задницы и направят против вас свои силы. Кто ради славы, а кто и ради денег. Интересно будет понаблюдать, чем же все это кончится.

Говорил он все это игриво-насмешливо, даже издевательски, и главное, его совсем не заботило, что у него в кабинете стоят три вооруженных Человека, только что расстрелявших всю его охрану. Он не боясь поворачивался к нам спиной, хотя, если учесть, что ему нипочем сквозные выстрелы из мальпленгана, то и по поводу всего остального он мог не волноваться.

— Уверен, что тебе удастся увидеть? — сказал я, стараясь придать своему голосу грозности. Даже я не бываю столь самоуверенным. Хотя нет, вру, именно таким я и бываю, поэтому это особенно сильно меня бесит, если кто-то ведет себя так же. — Хотя, дам тебе такой шанс. Скажи, кто за всем этим стоит, кто главный, а мы, может быть, отпустим тебя с миром.

Сенатор громко рассмеялся, прям как истинный злодей. Мне даже стало немного завидно.

— Вы все еще не поняли? — заговорил он вновь, отсмеявшись. — Я стою за всем этим! Я — главный! И это именно я буду решать, отпустить ли вас с миром или уничтожить на месте.

— Ты? — поднял бровь Иолай. — Ты главный? Ты же просто шестерка в Правительстве. Не неси чепухи.

— Чепухи?! — громко воскликнул он, но уже не свои голосом, хрипло. — Никакой чепухи!

Лицо сенатора, то, что с рогами, расплылось, и на его месте появилось обожженное лицо Роула, — торговца оружием и механика. Вместе с ним изменилось и мое лицо: трансфэйсер перестал действовать. До этого момента я о нем даже и не вспоминал, свыкшись с новой личной.

— Роул?!

— А вы кого ожидали, Императора Человечества? Ну нате! — Лицо вновь расплылось и теперь перед нами предстал сам Император Человечества во всей своей красе.

— Нравится? — спросил он тяжелым басом.

— Не знал, что трансфэйсеры еще и голос меняют. — Я снял свой с уха и положи на всякий случай во внутренний карман. Вдруг пригодится. Было бы неплохо еще и его прихватить, если получится.

— Мой — меняет, — горделиво сказал он. — Я не в пустую потратил все эти годы, Амарталис де Восаф, Человек с планеты, которую и не на каждой карте Вселенной можно найти. После нашей встречи я совершенствовался и изучал все, что связано с продлением жизни, регенерацией и бессмертием. Все эти годы. И знаешь что? Я не нашел ни один труд во всей Вселенной, который бы описывал твои способности даже близко. Только глупые мифы и легенды, больше похожие на детские сказки. Ты индивид, ты особенный. Единственный и неповторимый. Истинно бессмертный!

— Да, да, ты молодец и все такое, — отмахнулся я от его назойливой тирады, — потратил кучу времени, изучая меня, что, конечно, лестно и… немного жутко, если честно, но я без понятия, кто ты такой, если, конечно, лицо Императора — не твое настоящее лицо.

На самом деле, я уже понял, кто это, мало кто во Вселенной был столь многословен, да еще чтобы вся эта болтовня была столь же напыщенной, сколь и бессмысленной. Безумный огонек в глазах не мог скрыть даже трансфэйсер. Но грех было его не побесить.

— Не помнишь? — рыкнул он. — А вот это ты помнишь? — Сенатор резким движением задрал окровавленную рубашку. На теле, от груди до живота, резко выделялся уродливый шрам, явно давнишний.

— Оу!

— «Оу!»? И это все, что ты можешь сказать? — Сенатор так же резко сорвал с уха трансфэйсер, отчего его лицо уже без расплывания мгновенно изменилось.

Перед нами предстал Нерос. Вся правая часть лица у него была сильно обожжена, а ухо, то, что от него осталось, так вообще приплавилось к черепу. Было удивительно, как во всем этом кошмаре у него остался цел глаз, слегка прикрытый у виска обгорелой кожей, но намного меньше, чем у Роула.

— Удивлен? — оскалился он в безумной ухмылке, явно довольный произведенным эффектом, точнее тем, что он счел за эффект, так как на меня все это практически не произвело никакого впечатления — подарок не так приятно раскрывать, если знаешь, что внутри, — но в глазах безумца сияло торжество, он видел то, что хотел увидеть.

— Гераклид?! — громко воскликнул Иолай. — Верон! Ты видишь тоже, что…

— Заткнись! — рявкнул Верон. Впервые за все время у него на лице отразилась настолько яркая эмоция, и этой эмоцией было — потрясение.

Нерос недовольно поморщился, достал из кармана какой-то прибор, направил в нашу сторону, и прежде, чем мы что-то успели предпринять, нас всех отбросило назад, к зияющему дверному проему.