Скотт Сиглер - Карантин

Бросить все имеющиеся самолеты на соседнюю авиабазу в Поупе, в том числе множество военно-транспортных С-17, и у вас в распоряжении вездесущая секретность и бесконечные варианты транспортировки войск и техники. Идеальное сочетание. Подразделения батальона внутреннего реагирования прибывали и отбывали, и никто не задавал лишних вопросов.

Огден сидел в одиночестве в своей комнате, выполняя привычный вечерний ритуал. Он состоял из трех вещей:

Письмо жене.

Библия.

Маленькая Синяя Тетрадь.

Письмо вышло коротким. Он устал и хотел немного поспать. Люблю тебя, ужасно скучаю, не знаю, когда вернусь домой, но уверен, что скоро. Что-то в этом духе. Простые, но искренние слова и фразы, но он готов был повторять их каждый день. Сложить, сунуть в конверт, но ни в коем случае не запечатывать — ведь какой-нибудь умник из ЦРУ все равно распечатает и внимательно прочтет, чтобы убедиться, что в тексте нет ни единого упоминания о спецоперации и чертовых личинках.

Что касается Библии, то это был Новый Завет. Большая часть золоченых надписей на красном кожаном переплете уже отслоилась. Половина обратной стороны обложки была оторвана; это произошло где-то на Ближнем Востоке. Случайное повреждение, не кощунство…

Каждую ночь полковник читал отрывки из Нового Завета, затем брал в руки Маленькую Синюю Тетрадь. Иногда он бегло просматривал страницы Библии, многое пропускал, читал выборочные фразы и предложения. С Маленькой Синей Тетрадью он так не поступал. Здесь он читал каждое слово…

Каждое отдельное имя.

Он открыл ее и начал читать.

Льюис Окойн, 22 года.

Полковник никогда не записывал воинское звание. Смерть есть смерть. Для нее не существует званий, не так ли?

Паркер Чичетти, 27 лет.

Он помнил Паркера. Хороший парень. Мог кого хочешь обвести вокруг пальца.

Деймон Гонсалес, 20 лет.

С Деймоном он никогда не пересекался. Ни разу.

Огден продолжал читать перечень имен, пытаясь вспомнить каждого. Это был своего рода лучик света в земном мире на тот случай, если в загробной жизни царят темнота и безмолвие. Иногда полковник спрашивал себя, могут ли души мертвых испытывать блаженство, когда кто-нибудь вспоминал о них. Как только о ком-то забывают, он действительно пропадает навсегда. Эйнштейн, Платон, Цезарь… люди каждый божий день читают о них в исторических книгах и учебниках, видят их имена в кинофильмах и на телевидении. На небесах они уже провели целую вечность. А такие, как бедный Деймон? После того, как уйдет в лучший мир и сам Огден, от этого бедняги, наверное, вообще ничего не останется…

Он не знал, откуда взялось это странное чувство, но оно всегда сидело у него в голове, толкало и направляло по жизни, заставляло терпеть, бороться и добиваться. Он должен сам себе сделать имя. Вряд ли его можно будет поставить в одном ряду с именами Черчилля или Линкольна, но теперь он видел цель.

Перед ним поставили сложнейшую задачу. Такое бывает лишь раз в жизни. Если полковник добьется успеха, то его имя навсегда войдет в историю.

Может быть, сам Бог проверял его способности? Справится ли он? Вполне возможно. Пути Господни неисповедимы, что верно, то верно… Но за двадцать лет воинской службы Огден все-таки видел гораздо больше жестокости человека по отношению к человеку, нежели справедливости. Бог бросал людей в ту или иную переделку, а чтобы спастись, приходилось рассчитывать лишь на собственные силы.

До того, как заварилась вся эта каша, он рассчитывал, что прослужит четыре или пять лет в ранге подполковника. Потом, ближе к концу карьеры, станет полковником и спокойно уйдет в отставку. В политических играх он был не слишком искушен. Он знал тактику и стратегию. Понимал, как победить и при этом минимизировать потери. Именно на этом должна основываться система поощрения в армии, но так происходит далеко не всегда.

Как же все изменилось за последние пять недель! Он стал полковником. Общался напрямую с Объединенным комитетом начальников штабов, и ему беспрекословно доверяли. В распоряжении Огдена был черный бюджет и полный карт-бланш на людские ресурсы, транспорт и воздушную поддержку.

Командование таким подразделением должен был возглавить более высокопоставленный военный, но президент Хатчинс оказался слишком одержим секретностью, ограничив круг посвященных лиц. Полковник просто вытянул для себя счастливую карту и теперь продолжал успешно ее разыгрывать.

Он выполнит задачу и уничтожит любые новые арки, которые обнаружит. И сделает это, записав в Маленькую Синюю Тетрадь как можно меньше новых имен. Тридцать семь. Этого уже достаточно, но Огден понимал, что список наверняка еще пополнится.

Станет намного длиннее…

Он убрал Тетрадь и Библию, затем лег, чтобы проспать свои обычные четыре часа. По крайней мере, сегодня ему не пришлось составлять писем с соболезнованиями ничьим матерям, отцам, женам и сестрам. Утром он составит новый план и начнет готовиться к схватке с врагом, с каким еще никому не доводилось сражаться. С врагом, наверняка уже изменившим свою тактику.

Но что бы ни произошло, полковник Чарльз Огден всегда будет к этому готов.

Члены семейства Джуэллов оказались в числе наиболее зараженных, но они были не единственными жителями Гэйлорда, которые во сне наживали себе лихорадку, истощение и паранойю.

Бобби и Челси Джуэлл уже легли в постель. Дональд и Бетти урывками дремали на стоянке у шоссе I-75 неподалеку от Бэй-Сити в Мичигане.

Хотя старый Сэм Коллинс был твердо убежден, что кто-нибудь ворвется и прикончит его, он запер все двери и отправился спать.

Уоллис Бекетт был не настолько храбр. У него все время чесалась щека и шея. Он укрылся в кладовке, заблокировал дверь стремянкой, после чего заснул прямо на полу. Его сыну Беку было так жарко, что он разделся донага и заснул голым в пустой ванне. Его жена Николь Бекетт уехала навестить свою мать, которая жила в Топинаби. К несчастью для нее, она собиралась приехать утром следующего дня.

Райан Розновски тоже чесался как сумасшедший. Он терпеть не мог чесотку, и этот навязчивый страх он вынес из детства, когда наткнулся на ядовитый плющ. Мать советовала ему поменьше прикасаться к телу, но разве он слушал ее? После того случая у Райана всегда был изрядный запас каламина. Он обильно смочил четыре зудящих места, затем спрятался за грудой досок в гараже и заснул.

Бернадетт Смит внезапно заподозрила, что дети о чем-то шепчутся у нее за спиной. Она отправила сына и дочерей в свои комнаты и велела не выходить и не шуметь. Если не послушаются, то мало им не покажется. Она выбьет из них дурь. Ее муж Шон был против таких методов воспитания и часто спорил. Но она велела ему заткнуться, иначе ходить с приятелями в бар и играть в кегли он больше не будет.