Скотт Сиглер - Карантин

— Мы сами попросили тебя не мешать. Было и так очень тесно, — объяснила Маргарет. — Вот если… если бы тебя не было и в центре управления и ты не наблюдал за происходящим…

— Я-то как раз вправе нарушить любой твой приказ, если приду к выводу, что твоя жизнь и здоровье подвергаются опасности. Я мог остаться с вами в секционной. И тогда Эймос, возможно, был бы сейчас жив.

Маргарет выпрямилась и пристально посмотрела на него.

— Кларенс, не нужно! Твоей вины здесь нет!

— Знаю, знаю. Но и твоей — тоже.

Ее тело снова вздрогнуло от рыданий. Эймос мертв. Кто теперь позаботится о его замечательных дочерях? Сообщили ли агенты ФБР страшную новость или нет? Узнает ли когда-нибудь его семья правду или Мюррей уже придумал благопристойную легенду? Эймос Хант заслуживал посмертного представления к президентской Медали Свободы. Но, скорее всего, его семье сообщат очередную ложь о несчастном случае в лаборатории и выплатят страховку.

— Мы можем винить себя бесконечно, — сказал Кларенс. — Но ничто не вернет его обратно. Нам пока лучше вообще отвлечься от работы. Готов поспорить, что на этом не закончится и еще будут гибнуть люди. Такие же хорошие, как мой друг Эймос. Как это ни банально, но за него мы отомстим лишь тогда, когда хорошенько изучим и окончательно победим паразитов. Ты хочешь найти виноватого? Тогда исследуй инфекцию. Виновата эта зараза, которая обрушилась на нас. Она убила Эймоса. Но мы-то с тобой живы. Вот что сейчас главное.

Новый всплеск рыданий, но на этот раз Маргарет все-таки удалось взять себя в руки. Кларенс прав. В конце концов, именно болезнь забрала Эймоса, как и многих других людей. Если бы ей удалось остановить заразу, то это, пожалуй, стало бы лучшей данью памяти своему погибшему другу.

— Знаешь, что самое смешное? — вдруг спросил Кларенс.

— Что? — удивилась Маргарет.

— Я ведь все-таки выиграл свои двадцать баксов. Эймос, наверное, сильно расстроился бы, узнав об этом.

Маргарет уставилась на него непонимающим взглядом. Она поверить не могла, что Кларенс способен шутить в такую минуту. Потом Монтойя вспомнила сияющее лицо Эймоса, когда тот забирал у Отто очередную двадцатку, или его нарочито угрюмый вид, когда он вынужден был, наоборот, отдавать свой проигрыш. Она представила, как Эймос с укоризной поглядывает на них, смеется и тычет пальцем…

Несмотря на переживания, она не смогла сдержаться и рассмеялась.

Джон Беркл сильно выбился из графика. И всему виной не противный дождь со снегом, не поздний час и усталость, а жуткий разложившийся труп, который он обнаружил прямо на пороге одного из домов. Такое зрелище могло напугать кого угодно!

Джон набрал «911», затем дождался прибытия «Скорой помощи» и полицейских. Он не мог сказать наверняка, чей это труп. Да, Чеффи был там единственным жильцом, но полусгнившие останки… они могли принадлежать кому угодно. Медики взяли у Джона какой-то мазок на «плотоядные бактерии». Тест, слава богу, оказался отрицательным. Потом он отправился домой, слегка потрясенный тем, что с ним произошло. Это автоматически означало, что на следующий день ему придется развозить двойной груз.

Он запихнул покупательские купоны и журналы в почтовый ящик, закрыл его, вернулся к обочине и проверил следующий адрес.

Джуэллы.

Было бы страшно себе вообразить, что эти чертовы плотоядные бактерии накрыли весь городок. Здесь никогда ничего такого не происходило, жизнь протекала очень спокойно, и это Джону Берклу очень нравилось.

Он остановил машину возле почтового ящика Джуэллов и положил в него двойную партию почты. Он хотел было отъехать, но затем остановился, когда увидел, что по дорожке, усаженной невысокими деревцами, к нему направляется Бобби Джуэлл. Бобби нес на руках свою маленькую дочь Челси, весело махавшую письмом. Милый ребенок, совсем как куколка! Такие красивые белокурые локоны. Если в будущем девочка окажется такой же красавицей, как и ее мать, то наверняка разобьет немало мальчишечьих сердец в средней школе.

— Эй, Челси! — позвал Джон. — У тебя, я вижу, есть для меня письмо?

— Да, господин почтальон!

Не дойдя около десяти футов до грузовика, Бобби опустил Челси на землю. Она весело побежала вперед, сжимая в руке письмо, как будто это была очень важная ноша. Маленькие дети такие смешные: для них даже отправка обыкновенного письма — целое событие, приятное и волнующее.

— Вот, держите!

Джон взял у нее письмо с подчеркнутой важностью.

— Хорошо. Большое спасибо, юная леди.

Челси сделала реверанс. Вот умница!

— Пожалуйста, господин почтальон. Мой папа хочет вам кое-что показать.

— Да? — Джон перевел взгляд на Боба. Тот быстро подошел и встал рядом с машиной. Джон знал Бобби еще по софтболу, но, что за черт, вид у него сегодня никудышный. Какие-то впалые глаза, бледная кожа. Судя по всему, он похудел фунтов на пятнадцать, не меньше.

— Привет, Джон, — сказал Бобби. — Хочу показать тебе одну дьявольскую вещицу.

— И что же?

Джуэлл расстегнул молнию на куртке, сунул руку и вытащил изрядно поржавевший красный гаечный ключ.

— Незаменимая штука. Убивает сразу и наповал.

Беркл посмотрел на ключ, потом на папашу. Какого черта Бобби показал ему этот ключ? Тут у Джона внутри что-то щелкнуло. Сработала внутренняя тревога. А что, если Джуэлл так дерьмово выглядит из-за того, что у него внутри завелись те самые плотоядные твари?

— Хм… Бобби, у меня сейчас нет времени…

— Это почему же, господин почтальон? — спросила Челси.

Джон автоматически опустил взгляд на девочку. Как только он это сделал, то понял, что совершил ошибку. К тому моменту, когда он поднял глаза, гаечный ключ превратился в расплывчатое красноватое пятно. Он вздрогнул перед тем, как кусок железа обрушился на левую сторону его челюсти. Голова Беркла сильно качнулась вправо, и он повалился внутрь кабины. Будучи еще в сознании, он попытался встать на ноги, но они застряли в педалях тормоза и газа. Он знал, что вот-вот будет нанесен еще один удар, но этот момент тянулся бесконечно долго…

Его «Тазер»…

Он нащупал сумку и принялся судорожно рыться в ней в поисках оружия, которое могло его спасти. Но было уже слишком поздно.

Ощущение замедленной съемки исчезло, когда он почувствовал сильнейший удар в области левого уха. Голова загудела от боли. Фургон, казалось, закружился вокруг него. Он снова попытался встать, но руки и ноги обмякли настолько, что это было уже невозможно. Собственный вес стал непреодолимой ношей. Беркл почувствовал, как чьи-то мозолистые руки надавили на лоб и челюсть, с силой раскрыв ему рот.

Он ощутил внутри чей-то маленький, горячий и влажный язык.

А затем его рот запылал огнем.