Константин Соловьёв - Господин мертвец

Крамер выглядел озадаченным. Наверно, ожидал услышать благодарность, а не холодную отповедь.

- Ну уж извините… - пробормотал он, силясь сохранить на лице равнодушное выражение, - Буду знать наперед.

Дирку не хотелось, чтоб лейтенант сохранил в себе эту мелкую, но обиду. Поэтому он сказал:

- Не принимайте всерьез. Люди боятся ходячих мертвецов, что более чем естественно. И тоттмейстеров, поскольку те связаны с мертвецами, а местами, как известно, даже похуже них. А еще люди боятся тех, кто защищает мертвецов. Их это настораживает и пугает. Не идите этой тропой, Генрих. Тщась соблюсти видимую справедливость, вы только ухудшите дело.

- Но ведь… ведь… Черт возьми, они вас даже за людей не считают!

- А мы и не люди, - угрюмо усмехнулся Дирк, - Мы мертвы. Как вы понимаете, это не фигура речи. И если вы думаете, что переход из жизни в смерть связан только с обретением новых сил и способностей, то жестоко заблуждаетесь. Меняется не просто кровеносная или нервная система. Меняется все. Перестать быть человеком – это не то же самое, что перейти из унтеров в фельдфебели или наоборот.

- Мне еще не удавалось умереть, чтобы проверить это надлежащим образом, - буркнул Крамер, - Хотя, без лишней скромности, могу сказать, что приложил для этого немало усилий…

Дирк повернулся к нему и положил руку на плечо.

- Не умирайте, лейтенант, - искренне сказал он, - Послушайте совета мертвеца. Ровным счетом ничего интересного вас там не ждет. Забудьте о самой возможности смерти и посвятите себя жизни. Знаете, это тоже достаточно хорошая штука.

Крамер слабо улыбнулся.

- Мертвец убеждает меня в отвратительности смерти. В то время, как живые кричат о том, какой позор – не отдать жизнь, защищая свою Отчизну. Интересно, когда в этом мире все стало набекрень.

- С момента его возникновения, полагаю. Сперва вы невзлюбили мертвецов…

На другой стороне ущелья хлопнул выстрел, приглушенный расстоянием и густыми зарослями. Что ж, хоть какая-то добыча у них сегодня будет. Юнгер практически никогда не промахивался.

- …потом вы переменили свою точку зрения, но впали в другую крайность – пытаетесь мертвецов очеловечивать. А это тоже… напрасно. Смерть делает нечто большее, нежели просто останавливает сердце. Она увольняет тебя в запас, демобилизует из людей. И забирает все награды, обретенные при жизни. Человеческие страхи, сомнения, эмоции. А без этого многое меняется, как меняется пулемет, если изъять из него несколько деталей.

- Хотите меня испугать?

- Кто знает? Иногда только страх может быть наилучшим советником. Для вас было бы лучше опасаться мертвецов.

- Я и опасался. До тех пор, пока один из них не помешал фойрмейстерам приготовить из меня французское жаркое.

- Быть может, он сделал это не от персональной любви к вам, а просто потому, что иначе не мог? Выбор, сомнения, мораль – это все достояние живого человека, которое превращается в прах еще раньше плоти. У мертвецов есть только приказ. И ненависть к врагу. Да, нас сложно назвать славными ребятами. Хотя боятся нас не из-за этого... Бога ради, не шевелитесь. Я вижу птицу.

Крамер встрепенулся, поднимая ружье.

- Вон, на нижней ветке, одиннадцать часов.

- Вижу, - ответил тот шепотом, - Кажется, куропатка. Сейчас мы ее…

Клуб грязного дыма вырвался из ствола с грохотом, от которого вздрогнула сама земля. Птица исчезла, и Дирку сперва показалось, что она взлетела, но потом он с облегчением увидел серую точку у подножья дерева. Увы, радость оказалась поспешной. Когда Крамер с гордостью принес свою добычу, Дирк осмотрел ее и с сожалением констатировал, что для тоттмейстера она ценности не представляет.

- Дробь пришлась неудачно, сами взгляните. Разворотило полголовы, да и позвоночник явно поврежден. Эту птицу не подымет и дюжина тоттмейстеров. Ну да ничего, выстрел был славный. Прихватим ее с собой, сварите себе похлебку.

Прежнюю тему уже не затрагивали, и это полностью устраивало Дирка. Интерес Крамера по отношению к Чумному Легиону вряд ли мог привести к чему-то хорошему. В лучшем случае лейтенант узнает мертвецов поближе и до конца жизни заречется иметь с ними дело, как и подобает нормальному человеку. В худшем – он станет изгоем среди своих же, а это куда как более тяжелая ноша. Живой человек, которому не осталось места среди живых – ничуть не лучше, чем неупокоенный мертвец, ходящий по земле.

Они шли вдоль обрыва, выбравшись на участок относительно сухой земли. Жесткая колючая трава под ногами сдерживала шаг, к тому же часто приходилось пробиваться сквозь густые заросли кустарника, вознамерившиеся уподобиться плотному заграждению из колючей проволоки. Дирк пожалел, что не захватил какой-нибудь тесак, его маленький складной нож не был здесь подспорьем. Через каких-нибудь полкилометра Крамер стал выдыхаться, хоть и старался не подать виду. Его хрупкое тело, полное горячей крови и мягкого мяса, было ограничено в ресурсах, требуя много времени на восстановление истраченных сил. Сам Дирк мог двигаться хоть несколько дней подряд – запас его собственных сил зависел лишь от самочувствия тоттмейстера Бергера.

Зависимость мертвецов от их мейстера была даже более серьезной, чем об этом принято было считать среди живых. Самочувствие тоттмейстера тем или иным образом всегда сказывалось на его подопечных. Например, Бергера периодически по утрам, особенно во влажную погоду, тревожили мигрени, последствия какой-то старой, так до конца и не исцеленной, раны. В такие моменты все «Веселые Висельники» ощущали отголоски этой боли, которые могли варьироваться от легкого головокружения до оглушительного треска в затылке.

Им оставалось только благодарить судьбу, что тоттмейстер Бергер вел достаточно аскетичный образ жизни, осторожно относясь к своему здоровью и не позволяя никаких излишеств. Поговаривали, тоттмейстер «Расколотых Черепов» подобно Хаасу находится в состоянии постоянного опьянения, трезвея лишь перед визитом проверяющего начальства. Злые языки утверждали, что именно этим объясняется ярость его мертвецов в бою, как и неумение следовать даже простым тактическим схемам.

Роту «Дохлых Котов», одну из старейших и наиболее уважаемых в Чумном Легионе, за глаза именовали «Сворой Хромоножек». Ее тоттмейстеру как-то раз досталось осколком английского снаряда и, хоть ногу удалось спасти лебенсмейстерам, хромота осталась с ним навсегда. Вместе с ним охромели и все его мертвецы.

Дирк уже собирался рассказать про этот забавный случай лейтенанту Крамеру, чтобы загладить впечатления от своей резкости, но не успел, потому что Крамер напрягся, подобрался, как почуявший добычу охотничий пес.

- Птица… - прошептал он, кивком головы указывая направление на густой кустарник неподалеку от края обрыва, - В кустах. Кажется, не одна.