Вадим Денисов - Побег

— Байк уже не нужен, — горестно вздохнул я. — Пока не нужен.

— Как же так? Ты ведь готовился к какой-то там экспедиции в горы.

— Ростоцкий зарезал. Не разрешает, — мне пришлось коротко пояснить.

— О-о… Тогда ничего не поделаешь, — кубинец задумчиво посмотрел на меня. — Не рви себе сердце, Герман всегда знает, что делает. Значит, именно так будет лучше общине.

— Для общего блага? — скривился я.

— Ну…

— Да ладно, я уже сдался. В Диксоне действительно очень много дел.

Справа от дебаркадера появились две длинные рыбацкие пироги. Они еще на подходе к порту спустили паруса, а в десятке метров от берега гребцы подняли весла — оставшееся расстояние лодки, искусно украшенные на носу изображением речного божества, проделали по инерции. Вот первая несильно прошуршала, один из гребцов выскочил и, ухватившись за деревянный набалдашник, выступающий выше форштевня, потянул судно на берег. Вторая обогнула причалившую раньше и тоже замерла. В тот же миг двое смуглолицых, коротко стриженных рыбаков, схватив мешки со свежим уловом, понеслись к дебаркадеру. Охранник-латинос в светлой камуфляжной форме с закатанными рукавами, чуть ли не спавший под грибком, сразу заволновался. Схватив длинную дубину из мангрового дерева, он пошел мимо нас наперерез, глядя на рыбаков равнодушно, без всякого выражения. В каплевидных солнцезащитных очках отражалась зеленая вода Леты.

— Пущай идут себе, милок! — крикнул со своего места Самарин. — Михаи-ил! Чубко! Прими у ребяток рыбку свежую!

Главный у рыбаков — жилистый крепыш со щеточкой коротких усиков под перебитым носом, вопросительно посмотрел на Нельсона. Кубинец кивнул головой и строго спросил:

— Habla usted ruso, басурманин?

Я невольно рассмеялся. Повторюсь: удивительный он, Русский Мир на Кристе! Многоплановый.

— Знаешь, Нельсон, а ром я у тебя куплю… Не-не, это для Диксона!

К черту. Месяц после такой тренировочки пить не буду.

— И вот еще что. Ты все-таки поговори со шкипером «Эль Греко» насчет байка. Чисто на будущее.

Сантана внимательно посмотрел на меня, кивнул и еле заметно улыбнулся.

Это судно когда-то было речным пароходом.

Однако еще на Земле износившийся агрегат демонтировали, взамен впихнув небольшой дизель. В таком виде судно и появилось на Лете, управляемое одиноким капитаном китайского происхождения. Оказавшись в деревеньке близ Панизо, шкипер с горя пустился во все тяжкие, на реку больше не выходил и вскорости спился. После его смерти желающих освоить речное дело не нашлось. Дизельный двигатель был вытащен на берег и приспособлен для работы в качестве локомобиля. Такая насмешка над всемогущим Нептуном, который, несомненно, и здесь внимательно следит за судьбами всех плавсредств, не прошла бесследно — смертельно обиженный не свойственной ему работой дизель стуканул и развалился без перспектив восстановления.

А выпотрошенное судно было за копейки продано в Манаусе.

Здесь на него поставили новую паровую машину, Герман Ростоцкий торжественно разбил о форштевень глиняную бутыль с хорошим вином и, недолго думая, единолично объявил новое название парохода. Старое, плохой краской написанное на борту никому не понятными в той деревеньке иероглифами, облупилось в лоскуты и кануло в Лету. Никто не захотел стать по этому поводу краеведом, тайна первого названия никого не волновала.

Умерла так умерла. Теперь это «Игарка».

Шкипера зовут Григорий Лобов. Молодой парень, амбициозный ученик Самарина, любимчик, которому посчастливилось сделать серьезный карьерный прорыв. Да и в экипаже парни примерно его же возраста. Найджел, так зовут моториста-механика. А матроса — Ким. По-русски оба говорят еще плохо, хотя весьма определенную составляющую великого и могучего познали в полной мере. Это смелые, немного бесшабашные люди, до фанатизма влюбленные в доверенное им судно.

«Игарка» — очень маленький пароход, построенный в двадцатых годах прошлого века, если по-земному, на верфях Сен-Назера. Своими характерными, скошенными внутрь в верхней части бортами, высоким мостиком и вынесенной вперед огромной трубой он заявляет: «Вообще-то я буксир!» Угольно-черная (белой краской выполнена полоса на трубе и надпись) широкобокая «Игарка» напоминает ползающего по воде неуклюжего жука. Пароход устойчив — пассажирам можно смело переходить на одну сторону, крена не будет.

В наследство от прежней портовой работы обновленному пароходу досталось специальное буксирное устройство, старательно отреставрированное экипажем. Буксирный канат закреплен на гаке, установленном ближе к середине корпуса, при таком креплении буксиру проще поворачивать, когда он тянет судно или баржу. Чтобы канат, особенно при поворотах, ни за что не цеплялся и не представлял опасности для экипажа, в кормовой части «Игарки» имеются три высокие арки, по ним канат и скользит. Сейчас на арках натянут полотняный тент, настоящее спасение от палящего солнца.

У парохода очень прочный корпус.

Конструкторами предусматривалось, что во время работы буксир частенько будет сталкиваться с другими судами или береговыми сооружениями. И такое наверняка неоднократно случалось в его биографии. Однако никаких повреждений корпус, обшивка которого выполнена из стали толщиной не больше восьми миллиметров, не имеет. Всю силу ударов при столкновениях принимает на себя не борт судна, а массивный и очень прочный привальный брус, особая накладка, которая тянется на высоте палубы от носа до кормы — с обоих бортов. Нос и корма защищены от ударов кранцами — плетенными из пеньковых тросов подушками. А чтобы при столкновении не повредить якорями борта другого судна, ниши носовых клюзов глубоко вдаются внутрь корпуса, лапы якорей скрываются в них полностью.

Повсюду сверкают надраенные медяшки, червонным золотом пылают барашки иллюминаторов, глаз радует тиковая обшивка палубы.

Игрушка! Здесь вообще все мелкое. Даже рында.

Внутренние помещения… Неимоверно тесный кубрик со спальными местами для двух человек, камбуз и гальюн — объем помещений измеряется не метрами, а сантиметрами. На портовом буксире особой нужды в таких помещениях нет. Отбыв вахту, команда должна уходить домой, к женам и детям, а не мотаться по реке сутками. Экипаж от этой тесноты ничуть не страдает. Шкипер прицепил к задней стене рубки откидную лавку, которой почти не пользуется, ведь при движении в рубке всегда кто-то есть. Обедают они на судне, а ужинают, если в пути застанет ночь, на берегу, выбирая для стоянки уединенные островки, расположенные подальше от берега.

На высокой трубе есть крепления для паруса, это местная рационализация. Пока что все идет нормально, парус свернут и убран. Интересно, они уже пробовали так ходить?