Петр Воробьев - Разбой

Именно это и злило Кольбейна. У охотников за головами имелись свои цеха, писаные и неписаные правила, разграничение сфер влияния, и так далее, а тут какие-то схоласты не зная броду лезут в уже установившееся дело. Да не просто лезут по маленькой, а, опять-таки злоупотребляя своим знанием электроники и криптографии, перехватывают беспроволочные переговоры второго самого желанного (вероятно, совсем не в том смысле, в каком ему самому бы хотелось, а вдогон за Бирусом) смертного в земном круге, и ватага самого Кольбейна старшины теперь им должна поклоны отвешивать, что хоть в долю взяли…

– Тахионы – не единственно возможное объяснение! Может, попроще что, без Дунфридиной полишушпанистики? – спросил у Вамбы Самбор. – Например, схема использует запутанные состояния частиц?

– И чем же это попроще? Все те же парадоксы!

– Нет, в этом случае, данные не передаются быстрее скорости света!

– Как же не передаются, если передаются?

– Да нет, парадокс кажущийся! Просто два наблюдателя одновременно видят состояние одной и той же системы!

– Не в обиду, братья схоласты, – наконец вклинился в диалог Кольбейн. – Но у меня сейчас голова лопнет! Может, сменим тему?

– Да уж, сменим, – тут же согласился Вамба. – Потому что насчёт двух наблюдателей – это уже не довод, а демагогия.

– Как демагогия? – завопил Самбор.

– Вот что лучше мне расскажите, – Кольбейн изменил тактику. – В дённиках пишут, что демоны посылают последователям приказы на танско-венедском языке…

– Бред! – вновь завопил Самбор.

Тем не менее, тактический приём частично сработал. Вамба принялся поспокойнее объяснять:

– Сами демонопоклонники в это и впрямь верят, нам из Кавы переправили по фототелеграфу целую рукопись из таких приказов.

– Так откуда демоны с другой планеты знают наш язык? – быстро, чтоб венед не успел в третий раз завопить, спросил Кольбейн старшина.

– Они его не знают, – не замедлил с ответом Вамба. – В нашей ватаге есть криптографы и эпиграфисты, они уверяют, что часть сообщений – это действительно язык, но не из языков земного круга, живых или мёртвых. И перевести его пока не могут.

– Только Мельдун бы смог, – себе под нос сказал венед.

– Так как тогда демонопоклонники… – Кольбейн вынужденно остановился, не в силах точно подобрать слова.

– Находят смысл там, где его нет? Вернее, есть, только не тот, что они ищут. Единственное, что нам пока удалось разобрать, это двоичные куски, длина – произведение двух простых чисел, и там идёт графика – по большей части, очень геометрически странная механика, или электронные схемы. А в меньшей части сообщений есть чёткий ритм, триада трёхразрядных двоичных чисел, пауза, ещё три числа, пауза. Слуги ведаулы и решили, что раз три восьмёрки – это двадцать четыре, каждая троица обозначает руну, и выуживают из потока части, где эти руны складываются во что-то, хоть наполовину понятное.

– Синдром сыска сокровенного смысла! – перебил Самбор. – Например, такой умник сидит перед машиной, задаёт вопрос: «О владыка демонов, какова твоя воля»? Как бы в ответ, машина выплёвывает: «Бнопня вхрюк»! Стало быть, аколит недостоин, чтоб владыка демонов явил ему истину. Зарезали его, например, садится следующий аколит, спрашивает: «Владыка, принял ли ты нашу жертву»? А машина: «Я сбюфемхел»! Тут Трёск поворачивается тёмной стороной, передача кончается, демонопоклонники обсуждают, и решают, что «сбюфемхеть» значит «принять жертву». Так они и накумекали, что держава демонов зовётся Трафира, разузнали по именам её синклит, заодно проведали, каких не водящихся на Хейме животных и как надо забивать перед алтарём какого демона, и ещё массу полезного. К сожалению, разбирать графические схемы они тоже насобачились, и вот последствия этого уже бывают печальны…

– А откуда вы столько знаете про демонопоклонников? – с лёгкой неуверенностью в тоне осведомился ранее не участвовавший в разговоре, а только опасливо слушавший схоластов Гримкель.

– Во-первых, «Дюжина и одно криптическое пророчество Коносфоно с кодой Кьятье», а во-вторых, из личного общения.

По мертвенно подсвеченному снизу фосфорной трубкой телеэнтопистиса лицу Гримкеля было ясно, что ответ Самбора нисколько его не обнадёжил.

– Недели не проходит, – продолжал нимало тем не смущённый венед. – Чтобы не заявилась очередная ватага ведаульных гробокопов выручать свою святыню. Бывает, берём и живыми, так они все без исключения пытаются обратить нас в свою веру, так что и не захочешь, а прознаешь.

Кольбейн покачал головой. Каким-то чудом, эти сведения о нападениях демонопоклонников на эргастерии ещё не стали достоянием широкой общественности.

– И что вы с ними делаете? – полюбопытствовал Кольбейн. – И почему машину надёжнее не прячете?

– В Яросветов чертог, к психиатрам, – начал ответ венед.

Его перебил Гримкель:

– На энтопистисе большая цель!

Телеэнтопистис, что установили схоласты в рубке «Слогтре», был связан с небольшой узконаправленной керайей, крутившейся, охватывая все стороны окоёма, на вершине одной из гор над озером.

– Пять целей! Это они! Над Атуром летят!

Старшина перекосился вправо. Вертевшаяся в круглом стекле световая полоска действительно высвечивала между призрачных очертаний скал, стеснявших долину Атура, четыре точки и что-то продолговатое побольше.

– Так, больше некому, – подтвердил Самбор. – Миркви, говорят они что?

– В асирмато – ни писка, – отозвался в наушниках дюжий схоласт, сидевший у основного отсека над приборами связи.

Кольбейн пробежал глазами по приклеенному сбоку от приборной доски и подсвеченному маленькой красной лампочкой проверочному листу, включил громкую связь, сказал в микрофон «По местам! Готовность к взлёту – диалепт!», проверил заряд в рафладах, и на самом малом ходу вспомогательных электродвигателей, приводивших водомёты в поплавках, вывел «Слогтре» из пещеры, не включая ни фар, ни опознавательных огней. Почти полная луна высоко стояла в небе, лунная дорожка отражалась в озере, слева и справа темнели покрытые лесом горы. Старшина включил подачу топлива и нажал кнопку пускача, заводившего вспомогательную турбину, что в свою очередь обеспечивала аспидоплан электричеством и сжатым воздухом для запуска подъёмных и ходовых турбин. Последовательность взлёта на «Слогтре» была довольно занимательной и зависела от состояния водной поверхности, расстояния, доступного для разгона, и так далее. На всех подъёмных двигателях сразу с электронным управлением тягой и дополнительным впрыском топлива в затурбинное пространство для дожига, аспидоплан мог и взмыть прямо вверх, с разорительным перерасходом топлива. Для взлёта с зеркальных вод озера, это было бы не просто не нужно, а глубоко неправильно. «Слогтре» плавно разогнался на четырёх ходовых, Кольбейн дал аспидоплану распрямить крылья, отчего завершавшие несущие поверхности поплавки поднялись над тёмной водой, и, когда только центральный киль взрезал гладь, взбурлил Эврешем четырьмя подъёмными. Машина оторвалась от воды и стала набирать высоту. Самбор и Вамба вели себя как образцовые второй лётчик и второй штурман – заткнулись и сидели по струнке, ничего не трогая.