Андрей Васильев - Дороги судеб

Но помни: годность свою та мазь сохраняет лишь месяц с момента приготовления».

Что примечательно, попробовать изготовить эту мазь можно было практически в любой момент. Растения эти у нас росли, и про них даже листочки в Своде были, лося загнать вполне реально, с сусликами же и водой проблем не было вовсе никаких. Правда, я так и не смог понять, мера — это сколько? И еще, искрящийся гранит — это какой? Но на этот случай у меня есть умники, вот пускай они и думают. Я им собирался отдать рецепт перед отбытием в степь. И с Профом помирюсь, и к делу их приставлю.

Так что мед запросто может оказаться о-го-го каким компонентом. Не исключено, что крайне редким.

— А одному здесь не страшно жить, отец? — спросил вдруг у Пасечника Джебе. — На отшибе ведь поселился.

— Да нет, — махнул могучей ручищей старик. — Сватбург — вон он, оружие тоже всегда под рукой. Да я и сам без него еще кое-что могу.

Глядя на него, в это я поверил сразу. Но береженого бог бережет, этот дед по своей ценности как ресурс не уступает той же Герде. Сватбург и впрямь недалеко, да и автомат у старика есть, я сам Оружейника заставил Пасечнику его выдать, тем не менее…

— К вечеру помощника жди, — пообещал ему я. — А то и двух.

Пусть будут. Но, чую, кочевники таки на нас немного руки погреют. Нужны люди, очень нужны. И еще, как только со всеми делами закончим, отправлю маневренные группы по лесам и по берегам реки шастать, заблудившихся искать.

— Коли двух дашь, так я точно расширюсь! — потер руки Пасечник. — Два десятка ульев — это тьфу, несерьезность смешная!

— Воск, — покатал коричневый шарик в пальцах Голд. — Воск — это хорошо.

— Тут все хорошо, — сказал ему я.

— Мне как его сдавать-то, мед в смысле? — деловито уточнил Пасечник. — В сотах или же…

— Это с Фрау, — замахал руками я. — Она у нас по провианту, с ней такие детали проговаривай.

— Ну и ладно, — покладисто пробасил старик. — Как помощников, стало быть, пришлете, так я к ней и наведаюсь.

Вокруг была благодать. Мы шли по краю обрыва, справа плескала волной река, слева расстилалась степь, шелестела трава и гудели вездесущие пчелы.

— Я иногда думаю, что, по идее, так и должен выглядеть рай, — задумчиво сказал Голд. — Вот только нет его, рая. Скажи, Сват, ты никогда не задумывался о том, что человеку, по сути, надо ведь очень мало для счастья? Еда, одежда и общество себе подобных, чтобы не одичать. Но при этом он всегда стремится загрести под себя все, что только можно. Здесь — огромный мир, в котором есть все, но первым делом мы начали рвать друг другу глотки. Как думаешь, почему так вышло?

— Голд, я тебе даже отвечать на этот вопрос не хочу, — удивленно взглянул я на консильери. — От тебя я такого не ожидал, откуда эта интеллигентская отрыжка? Ладно бы это вон, Джебе, спросил, но ты? Знаешь, я в юности много читал, в том числе старые романы. Про приключения, про апокалипсис, ну, все такое. И вот в каждом втором романе взрослые дядьки, жизнью битые, судьбой покореженные, о подобной ерунде рассуждали. До того это выглядело нереалистично, до того фальшиво! Но все равно я всегда хотел им сказать: да потому что мы люди, суть наша такая — захапать все, до чего мы дотянуться сможем. Нам всегда мало будет, чего ни дай.

— Да я так… — вроде даже смутился Голд. — Риторически. Навеяло, понимаешь.

— Не пугай меня так больше, хорошо? — попросил я его.

Вот так, за разговорами, то и дело поглядывая в сторону степи, мы и дошли до того места, где находилось то, что некогда было причалом. Сейчас, с обрыва, это выглядело просто живописными развалинами — останки какого-то дома, видимо, аналога мини-вокзала, торчащие из воды сваи, черные от времени и слизи, да невероятно разросшиеся кусты ивы.

— И что ты тут хочешь делать? — Я с сомнением глянул на сваи. — Мне не до конца ясно, почему они до сих пор не сгнили, а ты на них чего-то класть хочешь вроде помоста. Да ну, ерунда это все, несерьезно.

— Давай спустимся и глянем, — предложил Голд. — Сват, любые варианты всегда надо отрабатывать до конца.

— Да не вопрос, — согласился с ним я. — Почему нет? Заодно и в развалинах покопаемся, авось чего полезное найдем. Кстати, а почему их до сих пор никто не обшарил, а? Мы таскаемся невесть куда, а тут прямо у нас под носом есть необследованные уголки.

— Ой, брось. — Голд направился к спуску. — Что там может быть? Если только какие-то осколки кирпичей.

— Кирпич — вещь полезная. — Я последовал за ним. — Какой бы ни был, а наш.

Кирпичей там не оказалось, здание некогда было сделано из дерева, от которого сейчас осталась одна трухлявая крошка и полусгнившие обломки. Зато я нашел пару неплохих, пусть и помятых, кусков жести, надо полагать, когда-то ими была покрыта крыша.

— Ну и чего? — крикнул я Голду, который уже разделся и бултыхался около свай, изучая их устойчивость.

— Твоя правда, — отфыркиваясь, ответил он. — Все прогнило. На срезе «воздух-вода» они вообще никакие. Как их ледоходом не уносит?

— Вылезай, — посоветовал ему я. — Хорош купаться. Смотри, Великий Речной Зверь за ногу тебя сейчас ка-а-ак схватит!

— Да ладно тебе. — Голд лихо крутанулся в воде. — Водичка — самое оно. Не желаешь присоединиться?

— Да ну. — Я присел на корточки. — Лень. Раздевайся, потом одевайся.

— Это хорошо, когда есть что надеть, — послышался мужской голос из кустов ивы. — Голым-то бегать — куда хуже.

Щелкнули два предохранителя, ствол автомата Джебе уставился на переплетение ветвей, я же сквозь прорезь прицела осматривал окрестности. Голд, поняв, что происходит что-то не то, судя по плеску, спешил к берегу.

Расслабились, размякли, заболтались. Вот так пулю в спину и получают. Профессионалы, тоже мне!

— Не надо стрелять, пожалуйста, — попросил невидимый до сих пор собеседник. — Я не агрессивен и не причиню вам вреда.

— Выходи, — приказал я. — Медленно и с поднятыми руками.

Ветви затрещали, и оттуда показался… Флай!

— Вот тебе и раз! — удивленно сообщил ему я. — Один нашелся. Сам.

— Простите? — не понял меня он.

— Прощаю, — хмыкнул я. — Привет, пропащая душа.

Флай явно ничего не понимал и переводил глаза с меня на Джебе.

— Привет, — сказал тот, не опуская, впрочем, автомат.

В ивняке что-то зашуршало, похоже, наш приятель был не один.

— Все вылезайте, — громко попросил я. — Не бойтесь, не надо. Да вылезайте уже! Не тронем мы вас.

Кроме бывшего «волчонка» в зарослях, как выяснилось, пряталось еще двое — в высшей степени симпатичная девушка и мужик лет сорока. Они опасливо смотрели на нас и ладошками прикрывали свою наготу. Не обтесались, стало быть, еще, относительно недавно возродились. Друг друга уже не стесняются, а вот в присутствии посторонних им дискомфортно. Впрочем, это нормальные ощущения.