Дмитрий Старицкий - Оружейный барон

— А тонкий прокат у тебя будет, — пообещал в свою очередь король.

— Это политическое решение? — осмотрел я своих высокопоставленных собеседников.

— Хуже, Кобчик. Много хуже, — ответил король. — Экономическое. Нас просто хотят выкинуть из этого бизнеса. И наше счастье в том, что насыщения рынка еще долго не произойдет.

— А когда война кончится? — спросил я.

— В мире много стран, Савва, которые захотят покупать оружие, апробированное такой войной, — похлопал меня по плечу Онкен.

— Нужна только победа, которую можно приписать такому оружию, — задумчиво сказал король. — Хотя бы локальная. Что у тебя еще есть для меня за пазухой, Савва? Только вкусного…

— Ручной пулемет, — ответил я.

— Не понял, повтори? — попросил принц.

— Ручной пулемет, или ружье-пулемет, которое может переносить по полю боя и вести из него огонь всего один боец, — пояснил я.

— Каков тогда его вес? — удивленно спросил принц.

— Килограмм двенадцать-пятнадцать по предварительным расчетам, — ответил я.

— Так… — король заходил кругами по комнате, — надо снимать тебя с прорыва. Здесь, Савва, ты нужнее…

— Ни в коем разе, ваше величество. Гоч прекрасно справится на заводе и без меня. Дело стояло из-за отсутствия у нас тонкого проката. И мощного пресса.

— Кобчик, Кобчик… — произнес король, качая головой. — Пороть тебя некому, а мне некогда. Все время трачу на то, чтобы гонять от твоей персоны желающих тебя удавить.

Воскресным погожим днем первой декады августа на вокзале Будвица торжественно, с оркестром, цветами, в присутствии почтенной публики и репортеров всех газет, под частые вспышки магния провожали два шпальных эрзац-бронепоезда на отогузский фронт. В качестве братской помощи соседнему королевству против неразумных цугулов, которые в последнее время что-то подозрительно затихли.

Снаружи эти БеПо были поверх шпал обиты тонким стальным листом гвоздями с большими шаровыми шляпками, очень похожими на настоящие заклепки. Так что внешне эти поезда производили вид вполне себе стальных бронированных монстров, а на самом деле — голимая бутафория. Так… от шрапнели спасет, не больше.

Торжественные патриотические речи, высокие провожающие лица, вручение знамени лично королем, ответные речи «не посрамим»… паровозные гудки и все, что в таких моментах положено по максимуму пафосности, было выставлено на полное обозрение возможным царским шпионам.

Оба шушпанцера красиво, я бы даже сказал празднично, парадно раскрашенные, уже успели отметиться на линии фортов стремительным налетом на линию укреплений царцев с беспорядочной стрельбой во все стороны из всего бортового оружия и убраться оттуда с первыми же ответными выстрелами царских гаубиц. Этого не могли не отметить и все вражеские газеты, гнусно обсасывая новость про то, как огемская «гора» в очередной раз родила «мышь», хотя грозилась обрушить на врагов имперское чудо-оружие. А обрушили всего лишь навсего тривиальную шрапнель… и ту как-то трусливо из-за угла.

Впрочем, эти демонстративные налеты имели двоякую цель: успокоить врагов, приучить их не бояться бронепоезда и… раздать бойцам нагрудные знаки броневых сил королевства. По статуту знака человек должен побывать на бронепоезде хотя бы в одном бою. Обстрелять личный состав тоже не последнее дело. Тем более что от налета к налету экипажи меняли.

Теперь вроде как с нашего фронта их совсем отправляем, сформировав отдельный броневой дивизион. Два бронепоезда и состав снабжения, называемый в обиходе «черный паровоз», потому что его локомотив не блиндировали. И я вроде как тоже торжественно отбывал с ними из Будвица… до соседнего переезда, где меня ждала моя карета со шторками на окнах, чтобы тайком отвезти обратно на завод.

Усатый гвардейский фельдфебель с королевским аксельбантом Савва Кобчик до дня «икс» выпадал из обращения. Вместо него стал очень редко появляться в городе, щеголяя короткой шкиперской бородкой без усов, лейтенант флота барон Бадонверт. Чаще всего в компании корвет-капитана Вита Плотто как сопровождающее его лицо. Сбылась моя мечта. Я наконец-то полетал на дирижабле. Пока только в качестве наблюдателя за театром предстоящих военных действий. А морской мундир и борода меня разительно внешне изменили. Ну если особо не приглядываться…

За ручной пулемет рецкий маркграф отдал мне в лен всю гору Бадон и в придачу к ней баронский титул не только лично мне, но и всему нисходящему моему потомству. Это официально. А неофициально за решение насущной проблемы с пленными, программу ускоренного строительства дорог в Реции их руками и идею линейки дорожных машин на основе хорошо освоенных рецких паровых рутьеров на жидком топливе — бульдозера-корчевателя, экскаватора с прямой и обратной лопатой, грейдера, прицепного скрепера, трамбовочного катка, роторного кюветокопателя и прицепной самосвальной тележки. Но за такое барона давать не комильфо. Приземленно как-то, да мещанисто очень… А вот за пулемет самое оно по местному менталитету. Это бла-а-ародно…

В основанной акционерной коммандитной компании «Рецкие дорожные машины», куда вошел уже существующий завод по производству рутьеров, я получил треть акций. На халяву. То есть денег за них не платил. Вложился интеллектуальной собственностью — всеми гражданскими патентами на дорожные машины и навеску для них. Зато солидно деньгами вложились оба рецких банка и сам маркграф. Горцы как никто другой знают цену хорошим дорогам, а финансировалось их строительство из бюджета. Не только самой марки, но и местных общин. Через которые эти дороги строили. Да и имперский Минфин на содержание пленных деньги кое-какие подкидывал — все туда же и шло.

Но, несмотря на такое прекрасное понимание проблемы, предложенную мною одновременную сплошную асфальтизацию дорожной сети Реции маркграф решил попридержать до мирного времени. Когда срочно потребуется трудоустройство многочисленных демобилизованных фронтовиков, а пленных отпустят на родину. Пока же шли только опытные работы с вариантами состава покрытия и рецептами варки асфальта из субстанций старых нефтяных озер и накопившихся за много лет отходов от производства керосина. Маркграф меня заверил, что за одну идею асфальтовой смеси я обязательно получу минимум по пять процентов с каждого такого рецепта.

Заодно обещал прислать мне на испытания местный тол, который там уже производили, но только как добавку в аммонал для горных разработок.

Элика, узнав, что она стала баронессой, чуть с катушек не съехала. Все же это очень сильный удар для неокрепшей психики юной женщины, с детства выросшей затворницей на уединенном горном хуторе, вдруг узнать, что не только ее муж теперь барон, но и она мать барона и даже хуже того… сама баронесса. Ее просто распирало от жажды этим хвастать перед всем окружающим ее сословным миром и… блистать! Понять можно — каждая юная женщина независимо от происхождения и состояния мнит себя принцессой, центром мира, но допустить этого как раз никак нельзя было. Не ко времени…