Дмитрий Старицкий - Имперский рыцарь

Вторая — кронпринцу, с предложением о создании при каждом фронтовом корпусе штрафной роты для трусов, паникеров и солдат, совершивших различные воинские преступления. А то на станции в пакгаузе, где до того пленных содержали, дюжина мародеров расстрела ждет. В основном «за курицу». И только один сидит за изнасилование местной девицы. Предложил для таких деятелей вместо расстрела ввести сталинский принцип «смыть позор кровью в бою». Не так много у нас в королевстве солдат, чтобы ими разбрасываться, даже такими. На войне нет отбросов, а есть ресурс, который требуется только правильно применять. А вот при повторном преступлении можно и к стенке ставить.

Расписал примерное положение о постоянном и переменном составе таких рот. О льготах и преференциях постоянного состава — все же служба там специфическая и требует повышенного нервного напряжения с таким-то переменным контингентом. Необходимости непосредственного подчинения таких рот лично командиру корпуса и обязательного использования штрафников только на самых опасных участках фронта.

— Касатик, я тебе баньку истопила, — обняла меня сзади хозяйка пышными руками, тесно прижавшись к, спине большой упругой грудью. — Жаркую…

Банька — это на войне всегда хорошо. Даже с бабой гренадерского роста.

Как всегда, все пошло не так, как планировалось. Любой план не выдерживает столкновения с реальностью хотя бы потому, что у врага свои планы и по нашим начертаниям он действовать не желает. Да и ношу командование взвалило на себя далеко не рядовую — глубокую операцию по расходящимся направлениям, хотя по военной науке моего мира постулировалось все с точностью до наоборот. Клещи должны быть сходящимися. И основное мое опасение: выдержит ли такое напряжение интендантство.

Да и враг нам попался непростой. Я бы даже сказал, странный. То бежит в панике, бросая все, а то на самом неудобном для обороны месте встанет насмерть и дерется, как на пороге собственного дома. Правда, в психические контратаки с прошлого года царцы больше не ходят. Здесь, на севере Восточного фронта, противник нам попался умелый, храбрый, обученный, от окопной грязи еще не уставший. Резерв для развития наступления, который придерживался царским командованием до поры. Один полк так вообще лейб-гвардейский против нас воевал. М-да… Уже воевал… За три дня сточился от геройской храбрости штыковых атак на пулеметы.

Но вот коли у монархов до гвардии на фронте дошло, то война нынешняя вошла в новую фазу. Такого здесь еще не бывало. Гвардия — это всего лишь охрана монарха, а не заслуженная в боях часть, как было у меня на родине, в моем мире. По крайней мере, в моей стране.

Что нам точно не удалось на северном фасе фронта, в отличие от других его участков, так это расстроить у врага управление войсками. После лихого захвата узловой станции и выдвижения нашей пехоты на север до первого железнодорожного разъезда, враг быстро опомнился и пригнал по «железке» достаточно войск для контрнаступления, которое у него захлебнулось, но из графика нас выбило основательно. И дальше начался «тяни-толкай» вдоль железнодорожного полотна. Сопка наша — сопка ваша.

Справа нам ограничивала маневр река, слева — частые озера и болотца с узкими дефиле. И леса. Но точно в таком же положении, разве что зеркальном, находился и противник. Тут уже кто кого лоб в лоб передавит, как бараны в бодании за отару.

На четвертый день наступления мой бронеотряд вступил в бой и выбил царцев с отбитого ими у нас разъезда. Легко. Те просто не ожидали такого непробиваемого шрапнелью монстра, который сам огрызается «избыточным», по показаниям пленных, количеством пулеметов. И орудия имел солидного калибра. У «Аспида» один вагон был даже с четырехдюймовой гаубицей в поворотной башне.

Не раз и не два я хвалил себя за прозорливость включения в отряд саперной роты, которая чем дальше, тем больше превращалась в железнодорожную. Осознав в броневом отряде главную ударную силу наступления, враг, отходя, местами портил пути железной дороги. Увозил с собой рельсы. Выковыривал шпалы и укладывал их в огромные костры на насыпи, которые, уходя, поджигал. Приходилось ждать, когда подвезут нам с узловой новые. То, что мы везли с собой на контрольных платформах, быстро закончилось на первом таком участке. А логистика на то рассчитана не была. Вагонов и так не хватало. Все на это жаловались.

Я не знал, кто командовал царцами в их «отступе к морю», но этот военачальник ни разу не дал нам загнать себя в «мешок», лихо выдергивая свои арьергардные полки из-под нашего решающего удара в самый последний момент. Фактически из-под нашего носа. Но и мы не давали ему основательно окопаться и создать позиционный тупик. Сбивали с обороны на неудобные для него позиции.

Тактический десант царцев силами двух батальонов на речной берег в нашем тылу оказался успешным только на первом этапе. А именно на этапе высадки и марш-броска от берега с целью перерезать нам «железку». Это даже удалось им. И держались они там уверенно до тех пор, пока не подошли по железной дороге все наши наличные броневые силы. Под прикрытием БеПо сняли с проходящего эшелона восьмиорудийную батарею четырехдюймовых гаубиц, которыми потопили оба парохода, высадивших десант и корректировавших огонь царской артиллерии в его поддержку с противоположного берега. Остатки десантных батальонов сдались. Лишь некоторым удальцам посчастливилось переплыть на правый берег реки. Больше таких попыток царцы не производили.

Нам же десант с реки высаживать было просто не на чем, уходя на север, царцы отгоняли к устью все, что маломальски могло по воде плавать. Имея в тылу морской порт, железную дорогу и речные суда, царцы перед нами не испытывали нужды в продовольствии, патронах и снарядах, в отличие от своих соратников на юге, у которых из линий снабжения остался только неторопливый железнодорожный паром.

Мы давили.

Враг отходил.

Но все двигалось так медленно. Два пеших дневных перехода (полтора часа на поезде) корпус прогрызал с боями десять дней. В среднем по четыре километра в сутки, безнадежно отставая от графика достижения намеченных рубежей.

Бронепоезд работал ежедневно по схеме «налет — отскок». Подвижной артиллерийской поддержкой наступающей пехоты. Только один раз мне удалось внахалку ввалиться бронепоездом с ротой штурмовиков на большую станцию и взять ее «на штык» без единого выстрела. Но там меня самого царцы быстро зажали в мешок. И пять часов пришлось отряду отбиваться в полном окружении, пока меня не деблокировала наша пехота, нависнув над флангом царцев угрозой второго кольца, которое уже их брало в окружение, прижимая к реке.