Дмитрий Старицкий - Имперский рыцарь

— Рад бы, ваше величество, мгновенно выполнить ваше повеление, но у меня паровоза не хватает для отбытия.

— Будут тебе паровозы, вымогатель. — Король сжал губы в ниточку. — Завтра у кронпринца получишь. И как только получишь паровозы, сделай так, чтобы мы тебя здесь… минимум полгода не видели. Ушедшие боги, за что мне такие несчастья. Только-только все полюбовно уладили с империей, и ты опять ссоришь меня с императором. Савва, ты настоящий варвар с диких гор.

— Зато верный и преданный вашему величеству, — склонил я голову, чтобы король не увидел моей невольной улыбки.

Бисер вдруг посмотрел на меня с удивлением и некоторым сомнением.

— Мой тебе приказ, Кобчик, не лезь ты в политику — плохо кончишь. Твое дело держать связь между мной и Ремидием. Развивать заводы. Делать изобретения. Тебя даже на фронт пускать нельзя… По вам стреляли с парохода, говоришь? Потом вы упали. На Соленых островах задохнутся от радости и припишут себе, что они вас сбили. Я представляю себе заголовки их газет.

— Ваше величество, надо просто их опередить с выпуском новостей в нашей интерпретации. Пусть интервью дает командор Плотто — он герой дня. Я же в составе экипажа по боевому расписанию не значился. Осмелюсь порекомендовать поручить эту газетную кампанию вашему лейб-фотографу Шибзу, он мастер в ремесле газетчика и хороший организатор.

Король встал с трона, содрал с себя в раздражении мантию и прошелся по залу, приговаривая вполне годные по креативу пиар-тезисы:

— Плотто герой, Плотто разбомбил пароход и склады в Щеттинпорте, Плотто уничтожил полк пополнения островитян, Плотто сбил царский дирижабль. Плотто предотвратил катастрофу своего дирижабля и спас почти весь экипаж при аварии. Наконец, Плотто — огемец. А что? Хорошая тема, — и вдруг спросил с подозрением в голосе: — А тебя там точно не было?

И ждет его величество моей реакции на провокацию. Сочтемся славой. У меня ее и так хоть отбавляй. Пусть и другие получат свои пятнадцать минут бессмертия.

— Никак нет, ваше величество. Не было. Даже сбил царский дирижабль не я, — чувствую себя просто ужом под вилами, вынужденный откровенно врать.

— А кто? — Король перестал ходить по залу, повернулся ко мне.

— Матрос из экипажа, ваше величество, — отдал я все заслуги своему второму номеру.

— Матросу Крест военных заслуг, однозначно, — кивнул король Онкену, а тот моментально стал записывать. — А Плотто пусть император сам награждает, после того как мои газеты сделают его национальным героем королевства. Да будет так!

Король остановился напротив меня и сказал уже без раздражения. Просто констатировал:

— Можете встать, барон. Мы вас больше не задерживаем. Ни во дворце, ни в городе, ни вообще в королевстве. Ваша отставка с поста королевского комиссара принята по состоянию здоровья, и мы благодарим вас за труды на этом поприще. Но вы по-прежнему остаетесь моим флигель-адъютантом и офицером связи с Рецией. Вам предоставляется отпуск по лечению от новой контузии, полученной при крушении дирижабля, сроком на шесть месяцев. Врачи неумолимы.

— Ваше величество. — Я встал и поклонился.

— Ваша милость, — кивнул мне слегка король на прощанье.

Вот так вот. На медкомиссии я еще не был, а ее решение уже вынесено. Из меня последовательно лепят психа, который за свои поступки не отвечает. Знать бы еще, зачем им все это?

На выходе из тронного зала меня уже ожидал молоденький флигелек с папкой, полной бумаг. Безусый, лет так семнадцати-восемнадцати, в одинаковых со мной чинах.

— Вам просил передать это его превосходительство, — сказал он, намекая на Онкена. — В финчасть заходить не надо. Все уже здесь. Честь имею.

И удалился, звеня серебряными шпорами, не удосужившись даже дождаться моего ответа.

В папке было все. Медицинское заключение о постконтузионном синдроме, полученном мною днями при аварии дирижабля, и еще куча всякой медицинской терминологии, связанной с моими прошлыми ранениями и контузией. Рекомендация — покой и успокаивающие препараты растительного происхождения. (Ага… дым-глина, иоптыть.) Срок лечения — полгода. И когда только успели состряпать? Самое смешное, что я здоров как бык.

Отпускное свидетельство. Подписи. Печати… честь по чести.

Именной чек в банк с начислением жалованья сразу за полгода вперед, правда, только по линии Онкена. В воздухоплавательной эскадре я за штатом с сегодняшнего дня без содержания. Из ЧК я сам подал в отставку.

Чек с компенсацией недополученного вещевого снабжения, порционов и рационов.

Чек с компенсацией затрат на лекарства, без отчета трат.

Предписание от службы Онкена о прикреплении ко мне охраны за счет Дворца. (Не обманул.) И банковская платежка о перечислении их жалованья и порционов во втуцкий банк. Сразу за полгода. Персональный состав охраны определялся мной самим.

Бесплатный железнодорожный воинский литер до Втуца на одного меня. Это уже просто издевка, учитывая, что у меня собственный эшелон стоит на запасных путях. С салон-вагоном.

Открытое литерное предписание на личный эшелон для ВОСО. Только на один эшелон. Уязвили. Хорошо еще, что два состава с бревнами я уже отправил тихим ходом вперед своими паровозами.

Так… Онкен меня видеть не желает, иначе бы он мальчонку прислал с приглашением посетить его кабинет, а не бумажки мне в зубы сунуть.

Вроде все. Никаких дел в Будвице у меня больше нет. Хотя на повестке дня еще заранее оговоренная встреча с генералом Моласом в штабе. Хорошо им говорить «не лезь в политику», когда эта политика сама ко мне лезет, не отогнать.

Похоже, борясь с дурацкой аристократической контрразведкой, Бисеры профукали военную разведку, которая, как мне кажется, давно и плотно сидит под императором. И без аристократов эта структура, что характерно. Начинаю подозревать, что создание имперской контрразведки императором было заранее инициировано для выявления чересчур амбициозных графьёв. Потому как параллельно тихо и без афиширования, но вполне эффективно работала дофронтовая армейская разведка, реально выполняя функции этой опереточной контрразведки. Черт ногу сломит в их имперских интригах.

Поймал извозчика и приказал отвезти меня в ближайший галантерейный магазин. Портфель купить. Не ходить же мне с канцелярской папкой под мышкой.

В назначенное время в кабинете у Моласа неожиданно оказался еще и Аршфорт. К нему я и обратился как к самому старшему по чину. Устав надо чтить, особенно в моем опальном положении, когда нет уже у меня временного генеральского ранга и чрезвычайных полномочий комиссара ЧК.

— Ваше превосходительство, лейтенант воздушного флота Кобчик. Разрешите обратиться к генералу Моласу, — оттарабанил я по уставу, а представился так, потому как был в парадной флотской форме, которую надел для аудиенции.