Константин Калбазов - Партизан

– Ты хочешь этим оправдать свою неудачу?

– Я говорю о том, что русские применили новую тактику и новое оборонительное оружие, в некоторой степени компенсирующее слабость в их артиллерии. Нам нужно подумать над тем, как противодействовать этой их новой тактике, и прикинуть, как привнести подобное себе. А не бросать людей в лобовые атаки.

– Проклятье, Карл, нас и без того оттеснили от всех важных направлений. Нам уже не доверяет сам император. Сдача Перемышля. Откат до самых Карпат. Да, нам удалось зацепиться за горы, и мы не пропускаем русских через перевалы, но делаем это с невероятным напряжением сил. Стоило только германцам прислать сюда свою армию, и они тут же вернули один из стратегических перевалов, имеющий железную дорогу, и вышли в Буковину. Швабы, ты понимаешь! Нам уже нет никакого доверия. Я буквально сегодня связывался с императором по телеграфу и выразил ему свою уверенность, что мы сможем сбросить Брусилова сначала с Дукельского перевала, а затем обходным маневром и с Лупковского. И что я теперь должен ему докладывать?

– Правду, Светозар. Только правду, – твердо произнес командир корпуса.

– Он уже не верит в свою армию. – В голосе командующего четко слышалась горечь. – Более того, на нашем фронте готовится мощный удар, и главная роль в нем отводится, увы, не нам, а швабам.

– Ты о чем? Я впервые об этом слышу.

– И неудивительно, коль скоро я сам только сегодня об этом узнал. Его императорское величество в сегодняшних переговорах заявил, что если мы снова не сумеем добиться успеха, то это сделает германская армия Макензена, начавшая передислокацию на Восточный фронт. Сразу после переговоров с императором я получил распоряжение о содействии представителям Одиннадцатой германской армии, а два часа назад в мой штаб прибыли представители штаба Макензена.

– Их армия сменит нашу, как это уже было с Южной армией? Или предполагается иной сценарий? – Шестаков буквально слышал, как неизвестный ему генерал Критек скрежещет зубами.

– Иной. Людей Макензена интересует участок на стыке нашей и Четвертой армий. Во всяком случае, в рекогносцировке именно этого участка они просили оказать содействие и прибыли ко мне уже из штаба Фердинанда. Мало того, мне сообщили, что на станции Новый Сандец вовсю идет подготовка к принятию большого числа войск. Так что мы провалили последнюю возможность продемонстрировать, на что способны.

– Но еще не все потеряно.

– Это пустые слова, Карл. Готовь корпус. Думаю, что у нас есть еще неделя, может быть, полторы, потом свое слово скажет Макензен, нам же останется только подпевать ему.

– Это если он сумеет чего-нибудь добиться, – с явной неприязнью произнес генерал Критек.

– Знаешь, я зол не меньше твоего, но все же хочу пожелать ему удачи. И как это ни прискорбно, должен признать, что если бы не поддержка наших союзников, то русские нас уже разбили бы.

– Да. Возможно, ты и прав.

– Возможно… Ладно. Собирай своих людей в кучу, зализывай раны и готовься.

– Я тебя понял, Светозар.

– Вот и хорошо, что понял.

Угу. А уж он-то как понял! Шестаков чуть не пошел вприсядку. Только что он подслушал практически частную беседу двух генералов, давно и хорошо знавших друг друга, а потому говоривших достаточно откровенно. А уж какие сведения удалось при этом получить… Теперь главное – донести их до командующего. Как там говорят, предупрежден, значит, вооружен. Вот он и предупредит Брусилова. А уж тот пусть решает, как быть со всем этим.

Помогут эти сведения русской армии или нет, дело десятое. Главное, что, если доставленные им сведения подтвердятся, он удостоится доверия командующего, ну и как результат получит возможность собрать собственное подразделение. А вот интересно, как воспользуется этой информацией Брусилов? Задумает контрудар? А в каком году был этот самый Брусиловский прорыв? Нда. Пустое дело вспоминать, когда не знаешь. Историю своей родины нужно знать, йожики курносые.

– Ох братцы, что я сейчас слышал, – довольно потирая руки, произнес Шестаков.

– Что-то интересное? – поинтересовался Ильин.

– По мне, так очень. А как там решат наши генералы, не знаю. Ладно, слушаем до вечера и продолжаем фиксировать все заслуживающее внимания. А потом сворачиваемся и уходим к своим.

– А диверсии? – вскинулся унтер Рябов.

– Обойдемся. Если командование сумеет правильно воспользоваться нашими сведениями, то это будет стоить сотни диверсий.

– Я вижу, вы уже привели себя в порядок, Иван Викентьевич, – произнес вошедший в блиндаж капитан Глымов, окинув взглядом подчиненного.

– Стараниями моего денщика это было несложно, – откладывая полотенце в сторону, ответил Шестаков.

– Да, с денщиком вам повезло. И оборотист, и не трус. Видел его в деле. Я зашел отдельно поблагодарить вас, Иван Викентьевич, да и солдатики вам благодарны. Они ваши фугасы промеж собой шестаковками называют. Если бы не эти мины, то прямо не знаю, как бы мы удержались и какие были бы потери среди личного состава. Наша-то артиллерия по большей части отмалчивается.

– Радует, что оказался полезен. Кстати, хотите, еще одну каверзу предложу. Цена копейка, а польза будет несомненной.

– Интересно послушать.

– Берете деревяшку с просверленным отверстием, диаметр под патрон. Внутрь вставляется гвоздик, сверху накладываются патрон и крышка. Вгоняется такая штуковина в землю. Наступи на такую, капсюль накалывается на гвоздик и происходит выстрел. Конечно, охотничий патрон с картечью предпочтительнее, но и пуля подойдет. Причем можно использовать абсолютно любые патроны, хоть револьверные.

– Хм. Тут офицеры ваши фугасы называют подлым оружием, а вы еще добавить хотите.

– Но вы, я гляжу, этого мнения не придерживаетесь.

– А мне мое дворянское воспитание разум не застит. Война – штука грязная, и в белых перчатках на передовой делать нечего. И потом, не знаю, слышали ли вы, но германцы начали применять отравляющие газы. Так что против того, кто воюет подобным образом, все методы хороши. Но хватает еще тех, кто кичится своим дворянским происхождением, ходит в атаку в полный рост и ведет за собой людей. И знаете, что самое паршивое?

– Что?

– Нередко эти умники остаются целехонькими и невредимыми. Вокруг горы трупов их подчиненных, а им хоть бы что.

– Нда. Идиотизм – штука въедливая, и вытравить его ой как трудно. Но вы все же подумайте над моим предложением и с другими поделитесь задумкой. Если уж фугасы пришлись ко двору, то эта штуковина и подавно должна прижиться.

– С чего такие выводы? – вскинул бровь капитан.

– Так ведь фугас в самом лучшем случае оторвет ногу, и даже если раненый выживет, получите инвалида. Хотя чаще всего бедолага погибает. А этот самострел просто отправит несчастного в госпиталь, глядишь, ему еще и повезет, хромоту заполучит и отправится домой, к семье. Так что где-то даже гуманно выходит.