Константин Калбазов - Партизан

И снова Брусилов был удивлен, когда подпоручик отказался набирать целую роту. Вместо этого он ограничился полусотней бойцов, мотивируя это необходимостью тщательной подготовки личного состава. Ну не было у него достаточного числа тех, кто мог бы занять унтерскую должность. Вот только пятерых и мог выделить. Причем никто из вольноопределяющихся должности командира не удостоился.

Пообижались, не без того. А то как же? По армейским положениям, да еще и в военное время, они уже вполне могли сдать зачеты и получить звание прапорщиков. Пришлось проводить разъяснительную работу и объяснять георгиевским кавалерам, что звание прапорщика их ждет не дождется, но только не в его подразделении. Переводитесь в пехоту, и будет вам золотопогонное счастье.

Если же хотят остаться в разведке, то придется играть по его правилам и никак иначе. Ну не готовы они еще командовать разведывательно-диверсионной группой. Не весь ветер в голове еще растеряли. А это может стоить жизни их товарищам. Отношение Шестакова к подчиненным было им известно.

Но зато господа вольноопределяющиеся очень даже могли быть полезными в другом. А именно проводить занятия с бойцами по специальным дисциплинам. Подрывное дело, связь, артиллерийское дело, медицинская подготовка, немецкий язык, да много чего еще. Они ведь не крестьянские дети, а бывшие студенты университета, а потому и дополнительные знания осваивают куда легче.

Терять этих парней Шестаков не хотел, а потому и пряник подбросил. Мало того что всю группу представили к Георгиевским крестам, так он еще всех троих вольноопределяющихся с собой в Киев увез. А что? Одно дело красоваться наградой среди серой солдатской массы, и совсем другое – среди молоденьких барышень. А уж какое эта награда оказывает на них действие, Шестаков и сам прекрасно видел.

Опять же благодаря постоянным тренировкам и участию в боях парни возмужали, заматерели и стали куда более брутальными. Это выставляло их в девичьих глазах в гораздо более выгодном свете по сравнению со своими сверстниками. Словом, эти несколько дней в большом городе обещали им много приятного.

Ну а Шестаков-то, собственно, чем хуже? Подумаешь, он не любил Ирину. Тот, кто не сумеет оценить близость такой женщины, и не мужчина вовсе. А еще детвора. Эти два маленьких человечка вообще стоят особняком и достойны отдельного внимания. А еще именно дети напоминают ему о том, чего именно он хочет избежать, потому что при любых потрясениях в первую очередь страдают дети.

– Дядя Ваня! Дядя Ваня!

Едва только он сошел с пролетки, как к нему бросились мальчик и девочка, в один голос выкрикивая его имя. Шестаков присел, привычно прибрав шашку, чтобы не мешала, и, выставив руки, принял в объятия Сережу и Анечку. Горячие детские губки тут же приложились к его гладко выбритым щекам, обдавая все тело приятной теплой волной. Дети. Какое же это счастье!

Подарив поцелуй каждой детской щечке и зардевшись под улыбчивыми взглядами прохожих, Шестаков поднялся, взяв детей за ручки. Ирина стояла у каменной арки при входе в парк, от которой шла усыпанная красным песком дорожка аллеи, и со счастливой улыбкой наблюдала за этой душещипательной сценой. Весь ее вид сейчас являл картину счастливой матери.

– Кхм. Ириш, ну чего вы тут-то, на входе?

– Дети не захотели идти в парк без тебя.

– Это правда? – поочередно посмотрев на детей, все так же стоящих рядом, поинтересовался Шестаков.

– Правда! – в один голос ответили они.

Ирина же сделала в их сторону красноречивый жест, мол, а я о чем говорила? Война, кровь, грязь, грядущая революция и еще большая кровь. Да пошло оно все! Сегодня он не хочет больше об этом думать. Вот она – тенистая аллея, в глубине сада играет духовой оркестр, и где-то там, среди деревьев, прячутся карусели. Вот что его сейчас занимает больше всего.

– Ну что же, раз вы меня ждали, то я вот он. На карусели?

– На карусели! На карусели! – в один голос закричали мальчик и девочка под снисходительную и одновременно радостную улыбку матери и требовательно потянули Шестакова под арку входа в сад.

Нда. А ничего себе устроились цепные псы самодержавия! Очень даже приличное двухэтажное кирпичное здание с выдержанным в нужном стиле фасадом. Впрочем, учитывая то простое обстоятельство, что постройка эта казенная, не приходится сомневаться в том, что так выглядит далеко не только фасад. В городе хватает зданий, где уже боковые стены разительно отличаются от тех, что выходят на улицу. Порою они и вовсе сложены из того, что подвернулось под руку, и далеко не всегда это безобразие хотя бы упрятано под штукатурку.

А вот казенные здания в этом плане выгодно отличаются. Именно поэтому за подряды на подобные стройки идет нешуточная борьба. Тут ведь можно нажиться не только на списании средств за счет превышения сметной стоимости, но и на закупке того же кирпича, достаточно дорогого, надо заметить. Ну и немаловажная деталь – не приходится опасаться, что, пока строится здание, у хозяина возникнут какие-то финансовые трудности. Государство – это всегда надежно и стабильно.

При входе – стойка, за которой сидит благообразный унтер, куда там гвардейцам! Впрочем, набор в жандармское управление в основном идет именно из их числа. И надо заметить, жандармское управление в этом плане поступает вполне здраво. Для гвардейца стоять на страже интересов его императорского величества – вполне естественная задача. Опять же льготы и жалованье являются достаточным стимулом.

– Здравия желаю, ваше благородие. Вас вызывали?

– Нет, братец, сам сдаваться пришел, – вздохнув, произнес Шестаков.

– Кхм, – даже растерялся от подобных слов унтер.

– Прости, братец. Пошутил я. Мне бы к ротмистру Пескову. Не мог бы ты ему передать, что я к нему с весточкой с фронта, от ротмистра Рогозина Сергея Григорьевича?

– Минутку, ваше благородие.

Ого. Во как жируют жандармы! Дежурный взялся за телефонную трубку, что само по себе было уже показателем. Впрочем, чему тут удивляться, коль скоро они сейчас отдуваются, как говорится, за себя и за того парня. Жандармерия и контрразведка фактически находятся под одной крышей. Во всяком случае, в губернских и уездных городах. Это на фронте и в столице они сами по себе. Хотя… Вот не помешали бы контрразведчики хотя бы по одному на полк, ой как не помешали бы! Причем именно из числа жандармских кадров. Нда. Не научил ничему этих идиотов девятьсот пятый год.

– Ваше благородие, пожалуйте, ваши документы, – получив соответствующую команду, вновь обратился унтер.

Шестаков протянул ему свою офицерскую книжку и дождался, когда дежурный внесет его данные в толстую амбарную книгу. А то как же, порядок прежде всего. Вот странное дело, сколько всего Советы переняли у царской России и пронесли неизменным почти в течение века. Да и после распада Союза не больно-то все переменилось.