Василий Звягинцев - Фазовый переход. Том 1. «Дебют»

К счастью Лероя, ум у него оказался лишь временно затуманен «стереотипами и прецедентами», а испытав на собственной шкуре некое своеобразие «страны пребывания», где пришлось работать, он почти мгновенно вспомнил, что разведчик и половой в трактире: «чего изволите, вашсиясь?», это несколько разные профессии.

Потому сейчас он, прекрасно понимая мотивацию госдеповских пропагандистов (а все шло именно оттуда, стиль своих коллег он хорошо знал), одновременно искренне удивлялся столь топорной, а главное – бессмысленной работе.

Ну, допустим, обывателя они возбудят до последней крайности, и он, пылая энтузиазмом, готов будет рвать русских зубами и ногтями. Но на более-то высоком уровне? Напугать русского Президента и его правительство до согласия на безоговорочную капитуляцию не удастся, это должно быть ясно каждому специалисту (об истерических дамочках из окружения Ойямы речи не идет). Хотя Наполеон, заняв Кремль, тоже на полном серьезе верил, что Александр первый, сидящий в Петербурге, за семью сотнями верст осеннего, абсолютно непроходимого бездорожья, немедленно сдастся. Исключительно с перепугу.

Зачем же тогда подводить мир к самой грани очередной мировой войны, в которой победителей, скорее всего, не будет? Уж какие бы ни были старые у русских ракеты, но раз регулярно возят грузы и людей на Международную космическую станцию, до Нью-Йорка, Вашингтона и Сан-Франциско хоть десяток из двух тысяч долетит. И к чему тогда все?

Но по мере того как Лютенс вникал в следующие уровни пропагандистской войны, истина начинала постепенно приоткрываться. Русские тут, пожалуй, почти и ни при чем. Разумеется, нервы потрепать противнику всегда полезно, взбодрить собственное население и конгресс, выбить еще сотню миллиардов на неотложные военные нужды – святое дело. Но цель не в этом. От «налогоплательщиков» по-любому ничего не зависит, а с теми, кто что-то действительно решает, говорят с глазу на глаз и предметно.

После дежурной, за последние века отработанной артподготовки, столь же традционной, как ход «Е-2-Е-4», и «мэтры и зубры» журналистики, и самые мелкие, «районные», можно сказать, газетенки как-то на удивление слаженно перекинули стрелки вины за нынешний кризис уже на свои, американские власти. А конкретно – на президента Ойяму лично.

Мол, вот к чему привела бесхребетная, соглашательская, ориентированная только на сиюминутную выгоду политика «умиротворения агрессора». Ни разу, мол, не стукнул кулаком по столу, не объявил Россию «страной-изгоем», столь же заслуживающей наказания, вплоть до Гаагского трибунала, как Сербию, – и получил заслуженный ответ. Россия теперь, значит, сама будет определять, кто в этом мире прав, кто виноват. И поддакивать ей вот-вот кинутся десятки никчемных стран «третьего мира», как в советские времена. Врагов у Америки достаточно, и теперь они увидят, что снова появился «защитник» и «арбитр».

Чего же в таком случае можно ждать с учетом того, что позиции Америки в мире значительно ослабели, с учетом китайского и исламского факторов? И главное – кто в этом виноват?

Для непонятливых сразу были названы имена. Президентов, разумеется. Демократия, Конгресс, Сенат, широкая автономия штатов – это для оболванивания толпы и мирового общественного мнения в спокойные времена. А на самом деле все в стране решает президент. Для того и поставлен. Если президент правильный – он приказывает сбросить атомные бомбы, начать войну, объявляет, кого нужно, «Империей зла» и вообще защищает интересы страны любой ценой, ни на кого не оглядываясь. А если «неправильный» – так сами видите… Вот он, ему бы и ответить! Всегда так было. Одни отвечали головой, других подвергали импичменту и с позором изгоняли. Пришла очередь и этого.

Таблоиды пожелтее и побульварнее сразу же начали публиковать слухи о личной жизни, причастности к коррупционным схемам, тайном антиамериканизме и даже возможной склонности к государственной измене.

«Четко, четко все организовано, – думал Лютенс, – очень даже неглупо. Только зачем бы это вообще?» Ни с чем подобным он в своей жизни не сталкивался. Читал, что такое было во времена Никсона – «Уотергейтское дело», но там вся компания крутилась вокруг незаконного подслушивания разговоров в предвыборном штабе соперников на президентских выборах. А здесь прямая калька с кампаний против «врагов народа» в сталинском СССР. Несколько дней или недель травли в печати авторитетных, высокопоставленных людей, а потом партийный пленум, арест, суд, расстрел.

Но ведь здесь не мрачная тоталитарная империя, здесь «самое демократичное и свободное в мире государство». Или – уже нет?

Чем так кому-то досадил мистер Ойяма, что прямой клеветой решили не брезговать, будто заведомо привлечения к суду не боятся? Вроде прошли те времена, когда посреди политической, да и физической биографии «первого лица» ставили свинцовую точку. Ему и осталось какие-то два года отсидеть в Белом доме, переизбираться не будет. Кроме всего прочего, имеется масса отработанных способов заставить президента делать и говорить что нужно тем кому нужно. Да и что от него истинным «хозяевам Америки» могло бы понадобиться?

Кеннеди убили за то, что собирался отменить налоговые льготы «на истощение недр» техасским нефтяным баронам. Линкольна – за разгром Конфедерации и освобождение негров. Этот, кажется, ни в чем подобном не замечен. Неужели действительно за то, что не хочет воевать с Россией? И сопротивляется навязываемой ему роли «бешеного пьяного ковбоя», который вел бы себя на мировой арене как в аризонском салуне позапрошлого века, паля в потолок из двух «кольтов» сразу и загоняя посетителей пинками под столики…

А кому такое может понадобиться? Уж едва ли крупному транснациональному капиталу. Там люди серьезные и понимают, что ядерная боеголовка, взорвавшаяся посередине Уолл-стрит, зачеркнет все предполагаемые выгоды от унижения России.

В любом случае кто-нибудь из власть имущих переговорил бы с Ойямой с глазу на глаз, изложил бы, что от него на очередном историческом этапе требуется. А тут – неспровоцированный, совершенно хамский «наезд» на первое лицо, как ни крути, верховного главнокомандующего и прочая… И сразу же, без паузы – такая вакханалия в прессе.

Значит, кто-то там, на самом-самом верху, действительно сошел с ума. Причем настолько значительный, что и возразить ему подходящих фигур не нашлось.

– По-хорошему, следовало бы с этой планетки поскорее сматываться. Только вот беда, некуда… – Лютенс с удивлением отметил, что последние слова произнес вслух, по русски, и даже получилось нечто рифмованно-ритмизированное, вроде поговорки или присловья.