Алексей Бергман - Запомни - все обман![СИ]

Потайную дверцу беглец спрятал за просторным шкафом. В одной квартирке обустроил личные, непритязательные апартаменты скромного холостяка. В другой — лабораторию, от вида которой разрыдались бы завистливо профессора большинства заштатных институтов. Пять лет Захар боялся подвергнуть себя медицинским исследованиям, не доверял больницам, опасаясь выделиться из числа обычных пациентов — ждал. Ждал, когда представится возможность осесть где–то надолго, найти помещение для размещения лаборатории с самолично изготовленной аппаратурой для подробных тестов организма. Голову терзали опасения: Воронцов всерьез предполагал, что некая хитрая настройка, данная ему в военной лаборатории однажды засбоит, и стоит быть готовым к неприятностям любого рода. Будь то диарея кишечника, неконтролируемые мысленные извержения или приступ пароксизма. Повод для подобных опасений был более чем серьезен: отправной точкой воспоминаний служило место — столовая военной базы. То есть: «сбой» произошел неконтролируемо, внезапно, в людном месте. Захар отлично помнил, как просидел в заполненном офицерами помещении добрых полторы минуты, прежде чем за ним явился обеспокоенный мужчина в белом халате и не начал заговаривать зубы засбоившей «боевой машине».

И это было против логики. Если бы память «подопытному кролику» стирали намеренно, он о ч н у л с я бы не просто в лабораторном корпусе, а конкретно, в том самом кабинете, на том самом кресле, окруженном медицинским оборудованием, куда его вели. Но его привели в медицинский кабинет гораздо позже через открытое пространство плаца. И это — факт. «Боевая машина», продукт военных технологий в н е з а п н о вышла из строя — на свою способность в построении логических схем, Захар никогда пожаловался, иного объяснения событиям он не находил.

Так что, необходимо, важно, познать с е б я и быть готовым обойтись без официальной медицины. Опасаясь внезапной потери памяти, Воронцов наклеил на стенах и зеркалах несколько записочек на языке, который жил в нем с первой минуты п р о б у ж д е н и я в столовой. Записочки напоминали Захару кто он такой и как очутился в этих помещениях и направляли его к нижнему ящику письменного стола, где в тетрадке, исписанной теми же странными письменами хранилась необходимая информация для человека, потерявшего — себя.

…Место под лабораторию было расчищено. Соседи думали, что в двух квартирах поселились разные молодые люди: в первом подъезде странноватый очкарик в пыльной беретке и всепогодной серой хламиде на двух разномастных пуговицах, во втором — аккуратный молодой мужчина, с короткой стрижкой и мускулистыми руками.

Немного обустроив «лежбище», Захар занялся поиском работы.

Работать ради пропитания, Воронцову не требовалось совершенно: он мог бы день–деньской торчать в лаборатории, мастерить необходимую аппаратуру, заказывая запчасти россыпью и блоками по Интернету, валяться на диване с книгами в руках… Но представляя подобную жизнь анахорета, Захар так же понимал, что чокнется быстрее в четырех стенах. Одиночество — изводило. Стены давили молчанием. Временами хотелось задрать голову вверх и словно волк–одиночка на луну, завыть на люстру.

Это состояние накатывало все чаще, однажды утром Захар буквально выбежал из дома и, радуясь каждому встреченному на улице лицу, «пошел в народ». Ощущая себя немного идиотом, бродил по городу, толкался в магазинах, локтями чувствуя л ю д е й. Беглец догадывался, что он дошел до края. Жизнь одиночки сведет его с ума быстрее любых сверхперегрузок интеллекта.

На глаза попалась вывеска «Ремонтная мастерская». На скромном рекламном плакатике изображение утюгов, пылесосов и телевизоров. Воронцов подумал лишь секунду и храбро вошел в небольшое помещение ателье.

Длинную как пенал комнату разделял надвое прилавок. За прилавком сидел немолодой лысоватый мужчина с внушительным вислым носом и, прищурившись, глядя в глазную лупу, длинной отверткой ковырялся во чреве древнего транзистора. За его спиной стояли стеллажи с принятой к ремонту и уже починенной техникой. В углу, в огромной телевизионной коробке лежала груда всяческого хлама: резисторы, транзисторы, останки лампового радиоприемника, магнитофон невиданной модели, с корпусом, обклеенным рисунками полуголых красоток в доисторических купальниках, разнообразнейшие мотки разноцветной проволоки и прочая, прочая восхитительная дребедень.

Вид коробки с раритетным хламом заворожил Захара практически до немоты. Воронцову вдруг смертельно захотелось по локоть погрузить в коробку руку и найти, нащупать там исколотыми пальцами какое–то сокровище. Деталь для давно придуманного космического аппарата, реле мечты — для магнитно ядерного томографа.

Ах, как изумительно пахло в той мастерской! Горячим паяльником, солями серной кислоты, пыльными внутренностями теле и радио приемников, горелыми проводами и вспыхнувшими предохранителями…

— Что у вас? — уныло исследуя отверткой труднодоступные места транзистора, невнимательно буркнул лысоватый брюнет. В руках у Воронцова ничего не было, но на застекленной до половины двери ателье висело объявление, что здесь берут в починку мобильные телефоны.

— Добрый день, — вежливо проговорил Захар и стушевался. Когда человеку кажется, что он попал на свое место, становится страшной его потеря по глупому недоразумению. — Я как бы… работу ищу. Вам не нужен помощник?

— Нет, — не отвлекаясь от заупрямившегося аппарата, буркнул мужчина.

— Я много не попрошу, — впервые услышав в своем голосе просительные нотки, произнес Воронцов. — Мне как бы, перекантоваться…

— Мне бы самому перекантоваться, — впервые поглядев на посетителя сквозь лупу, хмыкнул ремонтник. — На хлебе и воде…

В принципе, после этого уже можно было уходить. Воронцов получил идею — ему следовало искать место в подобных ателье, где становятся оправданными капельки кислоты на руках, ожоги от паяльника, интерес к препаратам и химикалиям, так напрягающий органы правопорядка, в особенности отвечающими за борьбу с террористами–подрывниками.

С губ Захара почти сорвались прощальные слова и извинения за беспокойство…

— Папа!! — раздалось возмущенное восклицание из комнаты, куда вела открытая дверь в углу приемной ателье. — Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не оставлял огрызки?! Мухи налетят!

В «Кодекс безопасности беглеца» Захар давно занес параграф: обязательное изучение языков и диалектов, встречающихся в странах временного пребывания. Прибыв в Россию, Воронцов бегло, но достаточно ознакомился с языками стран СНГ — ремонтник и, судя по обращению, его дочка, разговаривали на армянском.