Лев Вершинин - Сельва умеет ждать

Минус, разумеется, дети, некоторые старики и, конечно, особо колоритные персонажи, вроде только что отошедшего от стойки типа с тремя саквояжами и слугой-арапчонком, щеголяющего черным бархатным плащом с кровавым подбоем и серебряной буквой «зю», черной же шелковой полумаской и длиннющей шпагой, поскольку агентура не любит излишне выделяться.

В общем, возможных кандидатов не так много, а времени полно.

Петя крепко верил в свою интуицию и, кроме того, надеялся на знамение от Господа, который по всем понятиям обязан учесть, что смиренный раб его никогда без крайней нужды не одалживался во храмах, равно как и в мечетях, дацанах и синагогах.

— Спецагент Кугуар, подойдите к справочному бюро. Вас ожидают представители резидентуры, — раскатился по залу тенорок информатора, и высокий, крайне нервической внешности блондин в черном ботинке, обремененный громоздким виолончельным футляром, несомненно, с базукой, вывинтившись из очереди, заспешил на зов.

Петя одобрительно подмигнул в потолок. Все путем. Господь уже начал свой отсчет.

Минус один: его клиенты, безусловно, летят инкогнито.

Препоручив себя так успешно и вовремя подключившемуся Божьему промыслу, Петя отхлебнул глоточек «Снегов» и не смог не засмотреться на фиолетово-глазое чудо, гарцующее к турникету рейса № 119700 без чемодана, зато с молодой, кудлатой и, на Петин взгляд, излишне борзой овчаркой на коротенькой сворке.

Петя облизнул вспотевшие усы.

Неплохо было бы, окажись объектом именно эта киса, но, как ни жаль, такие романтические агентессочки бывают только в стерео, да и то не самого высокого пошиба. Хотя оно и неплохо. Никто не запрещал ему тратить суточные по собственному усмотрению…

— Простите, сударыня, это у вас, кажется, ерваальский мастиф?

Первый залп ушел в молоко. Красотка простучала каблучками мимо столика, не удостоив распушившегося Петю и намеком на интерес. Зато псина, не задерживаясь, оглянулась и посмотрела в упор.

Нехороший был у нее взгляд.

Просчитывающий.

Земля. Нассау. 23 сентября 2383 года.

Пройдет много месяцев, и штабс-капитан Арчибальд Доженко, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит в мельчайших подробностях тот далекий вечер, когда господин Президент счел возможным принять его с глазу на глаз. Память отдернет шторки, позволив снова увидеть просторное, затянутое старинными гобеленами помещение — то ли кабинет, то ли комнату отдыха, и громадный портрет, окаймленный резной, сияющей лаком рамой, и жарко натопленный, потрескивающий пунцовыми от жара поленьями камин, чем-то похожий на крохотную пещеру. И только тогда, в минуту последнего, предсмертного откровения, черты, а в первую очередь — запах Его Высокопревосходительства сделаются ясными и отчетливыми, словно на грани перехода в иной, чуждый всяческой суете мир утратят силу все уловки и старания психологов, готовивших Арчи к аудиенции…

Но это случится позже. Много позже. И не здесь.

А сейчас было только лишь солнце, разбросавшее по неправдоподобно ультрамариновой зыби жгучие лепестки, почти не охлаждаемые кружевами ленивой пены, негромкий рокот накатывающегося на белопесчаный берег прибоя… и абсолютное нежелание о чем бы то ни было думать.

А пить, наоборот, очень хотелось, но вставать было лень.

Да и незачем.

Пару минут назад Филочка, добрая душа, убрела в хижину, пообещав долго не задерживаться, и печеной тушке по имени Арчибальд, распластавшейся на песке, оставалось только верить, что много пива скоро придет и окажется достаточно холодным.

Рассуждая логически, иначе быть попросту не могло. Багамы, разумеется, совсем не Татуанга. Здесь традиции земные. Все просто, но зато устойчиво и солидно, так что завсегдатаю модных курортов, пожалуй, и не придется по нраву. При условии, что оный завсегдатай каким-то чудом удостоится отдыха на архипелаге.

Мало кому из лиц, состоящих в ранге младше действительного статского советника, выпадает возможность понежиться тут недельку-другую, посидеть в настоящем деревянном шезлонге, покуривая толстенную карибскую сигару под стаканчик черного ямайского рома, полюбоваться тысячами оттенков закатного багрянца, стекающих в Атлантику с вечернего неба…

Ничего удивительного! Музейный комплекс «Острова Блаженных» — один из немногих укромных закоулков Земли, сохраняющих неприкосновенность уже почти полвека. По прихоти судьбы, именно здесь некогда любили отдыхать от повседневных забот заправилы Третьего Кризиса, и потому огненные вихри сражений пронеслись стороной, пощадив золотисто-зеленую гряду. А затем, когда авторитеты вышли в тираж, законные власти, рассудив здраво, сочли необходимым оставить все как есть, присвоив архипелагу статус заповедника. Второго такого нет. И вовсе не зря обязательным приложением к государственным наградам не ниже «Слезы Даниэля» третьей степени на кавалерской ленте является вожделенная всем служивым людом путевка на Багамы…

— Юноша, не желаете ли сыграть в лаун-теннис? — пробился сквозь истомную пелену не лишенный приятности голос.

Арчи слегка размежил веки. Сугубо из вежливости. Составлять партию тетке из бунгало на склоне он не собирался, хотя намеки толстухи день ото дня становились прозрачнее ее же трусиков. Даму не очень тормозило даже наличие Филочки, и это нервировало. Но внятно объясниться с упорной пышечкой не позволяло воспитание.

— Весьма сожалею, — слабым голосом пробормотал он, — но не в силах. Проклятый мениск…

Толстушка сделала большие глаза и всплеснула руками, грациозно уронив ракетки.

— Какой ужас! — Тон ее сделался воркующим. — Хотите, я вам сделаю массаж? У нас на Бомбордже…

— Ни в коем случае! Это заразный мениск! Арчи всполошился не на шутку.

Сексуал-либерализм, как известно, есть не догма, а официальная идеология Бомборджийской Автономии.

Отказать же впрямую одной из законных супруг полномочного посла означает дать оскорбленному мужу повод к вызову на дуэль. И хотя уделать бегемотистого дипломата совсем нетрудно, но что после такого пассажа скажут в свете?

А в свете скажут, что разумные люди, будучи на Багамах, заводят знакомства, а не портят себе репутацию…

Это был цугцванг. Спасла Арчи лишь прославленная бомборджийская мнительность. Услыхав о заразе, толстуха заполошно охнула, отступила на шаг, подхватила ракетки и заспешила к пальмам, где появился, держа под мышкой неизменные удочки, поджарый военный в биомонокле и шортах с лампасами.

— Женераль, — донеслось до Арчи уже из безопасного далека, — не желаете ли сыграть в лаун-теннис?

От сердца отлегло. Но выключиться уже не получалось.

Мысли, впрочем, были светлы.