Валерий Большаков - Диверсант № 1. Наш человек Судоплатов

«И вдруг от августовской твердыни до самой Ломжи вспыхнули ракеты. Густо, густо разрастался фейерверк вспышек.

Но это уже были не всполохи ракет, а вспышки орудийных залпов. Сперва огонь, потом раздирающий грохот…

Словно разряды в страшную грозу. А на небе ни единой тучки. Громыхало повсюду. Смерть неслась с захлебывающимся воем снарядов. В колонне оживление. Что-то неведомое хлестнуло по движущимся. Конные упряжки перешли на рысь, и смешанный топот стал заглушать раскаты артиллерийских залпов. Мы не просто двигались, а мчались навстречу своей судьбе…»

– Парни, – сказал Судоплатов, – наша задача – действовать в тылу противника. Действовать на нервы этому самому противнику. Пока же мы, так сказать, по эту линию фронта. Так давайте прогуляемся поближе к передовой, заодно и личным составом разживемся.

– Давайте, товарищ майор! – с энтузиазмом поддержал Муха.

– В Гродно мне обещали подкинуть взрывчатки и боеприпасов…

– Короче, – хмыкнул Медведев, – отправляемся в рейд по будущим, так сказать, тылам.

Павел кивнул.

– По машинам!

В это самое время со стороны Волковыска показалась черная «эмка». За нею следовала тентованная полуторка. Видно было, что водитель «эмки», углядев впереди грузовики, резко затормозил – вероятно, испугавшись, что это немцы пожаловали, – но потом снова двинулся вперед. Надо полагать, разглядел продукцию отечественного автопрома. При ближайшем рассмотрении, оказалось, что грузовик битком набит бойцами оперативных войск НКВД.

Дверь легковушки распахнулась, и оттуда чертиком выпрыгнул некий чин с тремя кубарями в петлицах – младший лейтенант госбезопасности. Видимо, бойцы за его спиной придавали ему уверенности. Потрясая «Наганом», младлей подбежал и сипло заорал:

– Кто уничтожил стратегический объект?!

– Я, – спокойно ответил Павел.

Энкавэдэшник выпучил глаза от подобной наглости и уже открыл было рот для новой акустической атаки, но Судоплатов резко сбил его настрой:

– Кто такие? Представьтесь!

Младлей разглядел, наконец, пушку в кузове, «ДШК», невозмутимые лица разведчиков-диверсантов и приготовился дать задний ход.

– Младший лейтенант государственной безопасности Рудак! – отчеканил он.

– Майор госбезопасности Судоплатов.

Младлей встал по стойке «смирно».

– Переходите в мое подчинение, младший лейтенант, – спокойно сказал Павел. – Вы и ваши бойцы. Любые попытки неповиновения, пререкания и просто неисполнение приказа будут расцениваться как предательство в условиях особого задания, что влечет за собой немедленный расстрел на месте. Вопросы есть?

– Так это не провокация? – растерянно проговорил Рудак.

– Это война, – сухо ответил Судоплатов. – Уходим в рейд, товарищ младший лейтенант.

– Слушаюсь! – вытянулся во фрунт младлей. – Надеюсь, товарищ майор, до сентября прогоним немцев.

– Прогоним, – криво усмехнулся Павел. – Года через три.

– Да как же…

– Война началась, а не штабные игры. Враг очень силен, он будет нас теснить долго, а мы будем учиться его бить. Вот как научимся, так и погоним до самого Берлина. «Немец – мужчина серьезный».

– А…

– Отставить разговоры. По машинам!

Вскоре оба «газона» двинулись впереди, а полуторка замыкала колонну. Пустынная утром дорога нынче пугала – всю ее усеивали трупы убитых лошадей и кавалеристов 144-го кавполка. Глубокие воронки и несколько перевернутых, догоравших грузовиков приходилось объезжать. У Судоплатова испортилось настроение. Было немного стыдно перед ребятами, хотя они как раз и рады были его приказу – двигаться в Гродно. Тот же Митя Медведев признавался, что перспектива сидеть на «Олимпе» в позе Зевеса и выжидать, когда же немцы пройдут дальше, чтобы остаться в тылу, выводила его и мучила. А тут хоть немного повоевать можно будет! Объяснить же, каким таким личным составом они станут разживаться, Павел не мог. Не скажешь же: «Да вот, в 90-х узнал про них…» А когда нет желания врать, лучше всего – хранить молчание.

– Воздух! – крикнул Сапаров.

С запада шли, собираясь в девятки, бомбовозы «Ю-88». Их сопровождали «Мессершмитты».

– Володька, с дороги! Живо!

Шофера уговаривать нужды не было – «ГАЗ-ААА» быстро свернул на обочину и, с треском ломая подлесок, въехал под деревья. Второй «газон» в точности повторил его действия, и грузовик с бойцами НКВД не отстал, а вот «эмка» замешкалась.

«Ме-109» с бреющего полета обстрелял легковушку. Строчка злых фонтанчиков прошила дорогу наискосок, разваливая «эмке» радиатор. Рудак с водителем выкатились из машины кубарем и, вжимая головы в плечи, бросились под защиту придорожного леска. Короткой очередью «мессер» разнес «ГАЗ М-1» и вернулся в строй. Но ненадолго.

С близких аэродромов в Новом Дворе или в Чарлене примчалась целая стая «сталинских соколов» – много было кургузеньких «И-16», но больше половины советских истребителей были моделями посовременней – «Як-1» и «МиГ-3». С ходу завязался бой. Подвывая моторами, «ишачки» набросились на бомбардировщики, стали их поливать огнем. «Юнкерсы» огрызались, походя на беременных лосих, отбивавшихся от волков.

Первым сбили «И-16» – самолет пошел к земле, оставляя за собой копотный шлейф. Но тут же очень не повезло одному из бомбовозов – зачадив, он закувыркался к земле, рассыпаясь и раскидывая бомбы. Парочка из них рванула на пустоши, а секунду спустя туда же сверзился «Юнкерс». «Мессершмитты» закружились с «Яками» и «МиГами» в карусели, обмениваясь очередями – линии трассеров чертили воздух во всех направлениях. «Як» вспыхнул в воздухе, но тут же, будто сравнивая счет, сразу два «Мессершмитта» выпали из общей круговерти. Один ушел в штопор, а другой потянул на запад, но далеко не ушел – невидимая зенитка встретила немецкого стервятника хлопьями разрывов и доконала-таки.

– Сбили! Сбили!

– Товарищ майор! – взвыл Сапаров.

– Даже не думай.

– Есть даже не думать…

Бой в воздухе сместился на запад. Когда наши перебили крыло ведущему одной из девяток, восемь бомбовозов трусливо разлетелись – побросали бомбы в болото и драпанули «до дому». Впрочем, этот поступок немецких пилотов нельзя было назвать трусостью. Просто немцы иначе понимали суть боевых действий. Война для них была работой – тяжелой, грязной и опасной. Они ее добросовестно выполняли, но в случае прямой и явной угрозы не геройствовали – любить свой Фатерлянд полагалось спокойно и в меру, без фанатизма.

– Поехали! – сказал Судоплатов, поглядывая на небо. – Немцам пока не до нас.

А в небе творилось что-то невероятное – и с запада, и с востока добавлялись самолеты, тут же включавшиеся в общую свалку. Как бы не сотня истребителей и бомбардировщиков сживали друг друга со свету, и немало преуспевали в этом – черные траурные шлейфы исполосовали небеса. Сбивали наших, «опускали» немцев [8].