Василий Баранов - Начало пути

Даня, таким способом, решил проблему с деньгами. Он складывал их в шкаф с посудой, куда мать выкладывала свою зарплату. В большую супницу, и закрывал все это крышкой.

Жили они по-прежнему, без шика. Но не думая о завтрашнем дне. Мать считала, что жить надо так, как жили раньше. Даня с этим соглашался. Более того, с молоком матери он впитал бережливость. А может, въелась в душу память о не богатой прошлой жизни. И по-прежнему искал, где бы купить подешевле. Так как делала Нина Иосифовна, соседка с первого этажа. Она порой останавливала Даньку, когда не с кем было поговорить во дворе.

— Даня, ты в нашем магазине лапшу не бери. На Академической в магазине на целых семь рублей дешевле. А молоко и хлеб в киосках в двух остановках отсюда. Там от производителя, дешево.

Нина Иосифовна не бедствовала. Пенсия у нее была хорошая, дети помогали и внук. Но все равно, искала товар подешевле. Жизнь научила.

Вот Даня и решил съездить туда, где дешевле. Решил пойти пешком, просто, что бы прогуляться. Остановился на перекрестке, ожидая, когда загорится зеленый свет. Шаловливый ребенок. Прикинулся юродивым. Мгновение и — ручки болтаются, голова на бок, глазки моргают, рот полуоткрыт. Голова чуть трясется. Стоит, ждет зеленый свет калека. Он не заметил, как подошла пожилая женщина. Она то же собиралась на другую сторону. Увидела этого калеку и подошла:

— Мальчик, тебе помочь? — людей готовых помочь другим не мало.

— Нет, тетенька, — полуоткрытый рот калеки плохо произносил слова, — я сам перейду.

— Давай, родимый, я помогу тебе.

Заботливая женщина помола несчастному перейти улицу.

— Ты далеко живешь, мальчик? Тебя проводить? — Женщина протянула руку, подхватить ребенка, если не удержится на ногах.

— Нет, рядом. Я дойду сам.

Даня зашаркал ножками, стараясь отойти от сердобольной женщины. Та пошла своей дорогой, качая головой.

— Что же за родители такие пошли. Такого ребенка одного отпустили. Под машину попадет. Общество защиты ребенка куда смотрит.

Даня зашел за дом, что б женщина его не увидела. Мгновение — и по улице идет юнга Дэн, настоящий воин. Данька шел, смотрел на прохожих. Какие же они все славные. Такие же хорошие, как на его острове Тортуга. Вон женщина устроилась на скамейке. Перед собой развернула импровизированный прилавок. Разложила зелень на продажу. Кричит: Зелень, свежая зелень. Дешево.

Женщина с детской коляской подошла к ней, купить зелень. А вон еще женщина с мужчиной

— Федор, подожди, ты не забудь сметаны еще купить. Я скоро вернусь. Да, постой, куда ты? Я денег тебе не дала.

Роется в сумочке, подает деньги.

Мужчина отходит, а она ему вслед:

— Ты не задерживайся. Я скоро, только добегу и вернусь.

— Хорошо, хорошо, — говорит не оборачиваясь тот.

Как здорово в этом мире — думает Данька. Он дошел до торгового центра. Выстроились в ряд белые киоски, о которых говорила соседка. На каждом надпись: от производителя. Цены здесь ниже. Данька накупил всего. В деньгах он сейчас не нуждался. По дороге домой, он заметил у магазинчика старую женщину с кружкой в руке. Она ждала, что прохожие бросят ей несколько монет. Данька подошел к ней и положил в кружку бумажку ценою в тысячу. И пошел домой.

Разложил продукты. С яблоком в руке и книжкой в мягкой обложке устроился на диване. Очередная повесть о подвигах Лесли. Неистребимое живучее Зло не оставляет попыток овладеть планетой. Жажда крови и власти не покидает Дорна. Сотовый телефон ожил, оторвал Даньку от блуждания в подвалах военного центра, где Дорн прячет сверхмощную бомбу.

— Даня, привет, — раздался в трубке знакомый голос.

— Макс, это ты? Приехал! — Обрадовался Даня.

Вот, здорово. Жизнь возвращается. Без друга он скучал. Просто поговорить, пообщаться. Крутить в башке какие-то мысли и не высказать их! Рядом человек, который тебя поймет. Или поспорить можно. С взрослыми все иначе. Они все знают, мудрые в своем незнании.

— Кто же еще? Приехал только что. Ты занят? — радостный голос Макса. То же обрадовался.

— Нет, свободен. Друг приехал, а я — занят? Шутишь?

— Тогда встретимся. Я выхожу.

Данька быстро переодел рубашку. Макс явится нарядный. Из Турции вернулся. В России то же не лыком шиты! Полосатая рубаха с коротким рукавом. Очень симпатичная. Выскочил из дома. Черт, причесаться забыл. Пятерней расчесал волосы, пригладил ладонью. Все в порядке. Сойдет. Под ногами ухабистая дорожка двора. Кочки притихли. Они не бросались под Данькины кроссовки. Раньше они вставали на пути, их воинственные ряды бросались на всех, кто осмелится выйти. С юнгой Дэном в битву вступать не решались. Данька вышел со двора на асфальт Академической улицы. Настоящий Бродвей, по сравнению с Тракторной. Люди торопятся, спешат. Троллейбусная остановка, где они встречаются. Макс, так и есть, нарядился. Отличная белая рубашка с вышивкой белым шелком. В глаза сразу бросается загар. Это то, что, прежде всего, привозят из отпуска жители забытого солнцем города. Шмотки тоже. Но не станешь же их все сразу навешивать на себя.

И они встретились на троллейбусной остановке.

— Привет, путешественник, — радостно говорил Даня

— Привет, как ты тут? — интересовался Макс, — Решил задачу с нулем и бесконечностью?

— Нет, не решил. Некогда было. Я больше стрекозлом прыгал, — заявил Данька.

Поставить бы тебе в дневник жирную единицу, — думал Сеятель-Жнец. Ежедневно решением пользуешься, и не догадался.

— А чем ты тут занимался? Этим стрекозлом? — Кивком головы Макс предложил другу пройти по улице. Шли не торопясь.

— Так. Отдыхал. Каникулы все же. Стрекозел — выдумка Маяковского, стрекоза с козлом. Вот я порхал и прыгал.

Торопятся пешеходы, машины спешат. У мальчишек каникулы. Мигнул светофор, открыв перед ними дорогу. Они ускорили шаг.

— Правильно, нечего морочить себе голову. Попрыгать не грех. — Улыбнулся Макс.

Распахнуты окна домов, асфальт под ногами. Так много еще впереди. Завтрешний день кажется далеким будущим. И нет мыслей о дне, когда скажешь, листы календаря пролетели с осенними листьями и отшумели грозами весны. Они устроились в тени на скамейке. Аллея отгородилась от мира ровными густыми рядами кустов. По ту и другую сторону мчались машины, люди тропятся по делам, а здесь тихо. Редкие прохожие, выбравшие время отгородиться от суеты. Старики и женщины с детьми. Тишь, да гладь, да божья благодать.

— Макс, ты мне фотки привез? — Данька хочет увидеть образы далекой страны, притаившейся на расстоянии нескольких часов полета. Другая страна, отгороженная парсеками космического холода и забором неведанных человечеству измерений лежит у него под подушкой. Сунь руку под голову, нащупаешь вход в мир без времени и пространства. Обитель Всего-Ничто. Но Даньке нет дела до этого.