Юрий Корчевский - Сторожевой полк. Княжий суд

Стройка в усадьбе стояла, и я решил: пока мало дел, съездить в Вологду. По семье соскучился да по дому – ведь уже месяца три, а то и четыре дома не был и известий оттуда не получал.

Взяв верного Федора и пару ратников да поручив охрану имения Макару, я отправился в путь. На рысях мы уже через неделю приехали в Вологду. Верно говорят – дома и стены помогают. Хорошо в родных пенатах: все знакомо до последнего гвоздя, и даже запах родной, «и дым отечества нам сладок и приятен». После бытовой неустроенности в Охлопкове я здесь душой отмяк, отошел. Елена с Василием радовались моему приезду, стараясь во всем упредить мои желания. И только одну печальную мысль угадывал я в ее тревожном взгляде: «Надолго ли в этот раз?» Однако же расспрашивать об этом, по заведенным правилам, не смела.

На земли свои съездил, в Смоляниново, постоялый двор посетил. Подати собрал, а как же без этого? И в Вологде семью содержать надо, и стройка деньги поглощает, как омут щепку.

Отдохнув несколько дней, я решил съездить к настоятелю Савве – давно не видел. К тому же не терпелось услышать перевод фразы в заклинании, лежавшем в рукояти стилета. Запала эта фраза мне в память, покоя не давала.

Савва встретил тепло, отложив четки, усадил напротив.

– Как князем стал, заезжаешь редко. Никак возгордился? – попенял настоятель больше для вида – проницательные глаза его продолжали излучать тепло и радушие.

– Что ты, отче! Как можно? Дачу государь под Москвою дал, необустроенную. Вот тем и занимаюсь – избы для холопов ставил, конюшни, баню. Ратников новых набрал, обучаю. И даже набег татарский отбивать пришлось.

– То молодец, что о земле русской радеешь, – нисколько не удивившись, изрек Савва. Впрочем, мне давно пора привыкнуть к тому, что порой он знает обо мне и моих делах больше, чем я сам предполагаю.

– Спросить давно хотел.

Настоятель вскинул бороду и приготовился внимать.

И я рассказал Савве о стилете и записке-заклинании, лежавшей в его рукояти. Даже нацарапал знаки по памяти на бумаге, поскольку зрительная память у меня отличная.

Савва прочитал и посмурнел.

– «Воина убьешь, чтобы не возродился». Странный текст, однако расскажи подробнее.

Я напомнил об истории с подземельем, о том, что стилет был в спине убиенного князя Лосевского. Стилет мне понравился, а в рукояти записка сия была. Вот я и прочел, а перевести знаний не хватило. О призраке-вещуне, появлявшемся после прочтения магических строк манускрипта и который, собственно, и надоумил меня взять стилет себе, я благоразумно умолчал.

Я поведал Савве и о том, как стилет спас меня от верной смерти, когда на развалинах дома встретился мне потомок Лосевского. Как он морок и порчу на нас с Федором пытался навести, и сабля его не брала. Лишь стилет убил.

Заинтересовался Савва необыкновенным происшествием, аж с кресла привстал:

– И куда вы труп княжеского отпрыска дели?

– Сожгли.

– То правильно. С дьяволом обручен он был, не иначе. Анафема ему, коль не сознался в своем окаянстве! – пристукнул он посохом.

Савва снова уселся в кресле.

– Что-то я про избы да конюшни в усадьбе твоей слышал, а про церковь – нет. Так что, в имении твоем есть уж Божий храм?

– Нет пока, настоятель. Сил и денег недостает все сразу поставить. И так к зиме торопился жилье срубить – не спать же людям на снегу.

– О людях заботишься, то похвально, – закивал одобрительно Савва. – Но и о душе забывать не след.

– Летом поставлю. Имение себе каменное строить почал, и храм возвести хочу. И не деревянный, а из камня, чтобы на века.

– Разумно и рачительно. Я благочинному в Коломну отпишу, пусть поможет со священником. Да про колокол не забудь.

– Об этом особо позабочусь, отче!

Настоятель внимательно посмотрел на меня, огладил бороду, помолчал, думая о чем-то своем, и неожиданно произнес:

– Со стряпчим виделся днями.

– Это с Кучецким?

– А что, у государя Василия Иоанновича есть разве другой стряпчий? – Савва посмотрел на меня недоуменно. – Рассказывал он вкратце о поместье твоем. Говорит, не ошибся государь наш в тебе. Острог-де ты целый возвел за столь короткое время, поместье накрепко заплотил.

– Жизнь заставляет, настоятель.

– Ну, с Богом, Георгий! Пусть Он не оставляет тебя своей милостью, – перекрестил он меня на прощанье.

Я откланялся и вышел. Интересно, к чему бы это настоятель про Кучецкого вспомнил? Хитер настоятель и опытен, ничего просто так говорить не станет. Заехать, что ли, на обратном пути к стряпчему? Так вроде не так давно и виделись. Потому мимо проехал, через Москву, и – в имение. Как оказалось, вовремя.

На следующий день после приезда прибежал ко мне стражник.

– Князь, там калика перехожий обогреться просится. Впущать? Невмочь ему на холоде, сказывает.

Я было рот открыл, чтобы разрешить, да тревожная мысль одна пронеслась в голове. Я пошел со стражником к воротам, поднялся по лесенке в сторожку и выглянул. У ворот в ветхом тряпье трясся от холода нищий. Мне сразу бросилось в глаза: на обеих кистях не было пальцев.

– Эй, прохожий! Ты где пальцы-то потерял?

– Так наморозился. Пальцы на руках и ногах ни тепла ни холода не чуют.

Твою мать! Такое бывает при проказе, или, по-научному, лепре.

Я повернулся к стражнику:

– Ты до него дотрагивался?

– Нет, я же в сторожке, а он – за воротами.

– Твое счастье!

Я вытащил пистолет и навел на голову несчастного… Эхо выстрела прокатилось над деревней. С веток поднялись встревоженные вороны.

Нищий упал. Стражник от удивления вытаращил глаза.

– К-к-князь, ты за что его порешил? – Стражник смотрел на меня с нескрываемым страхом. – Ну, не хотел пускать – просто прогнал бы. За что человека сирого да убогого обидел?

– Прокаженный он. Коли пустил бы на ночлег, как раз всех нас в деревне и заразил бы.

Стражник с ужасом перекрестился:

– Свят, свят, свят!

– Ежели бы ты до него дотронулся, мне и с тобой пришлось бы поступить точно так же. При проказе так: одного пожалеешь – вся деревня вымрет.

А к сторожке, встревоженные выстрелом, уже бежали ратники.

Я с удовлетворением отметил про себя, что некоторые одеты не полностью – кто без шапки, кто без тулупа, но все – с оружием. На поясах – сабли, в руках – пищали. Верно все. Воин без оружия – хуже, чем голый.

Запыхавшийся Федька взлетел по лесенке в сторожку и с ходу крикнул:

– Кто стрелял?

– Я стрелял, Федор. Пришлось прокаженного у ворот застрелить. Жалко Божьего человека, но иначе всем нам – смерть, медленная, мучительная и заразная. Оттащите его труп подальше в лес и сожгите. Руками не трогать, волочить палками с крюками. Палки опосля тоже сжечь. Сам лично проследи.

– Понял, князь, исполню, как велишь, хоть и не по душе это мне. Но коль говоришь, что нет другого способа беду отвесть… – Он развел руками и пошел за баграми.