Алексей Доронин - Поколение пепла

Даже теперь, хоть они в техническом плане и отставали от Подгорного, то только потому, что район вокруг был аграрным.

– Вот те раз, – только и смог произнести Сергей Бор1исович, когда рассказ был закончен. – То есть теоретически человек мог подогнать «Газель» и вынести весь магазин?

– Мог, – ответил Лев – Но не стал бы. На хрена ему это делать, если он знает, что завтра магазин останется на месте? Три кило колбасы за день не съесть. Даже мне. Двое штанов не наденешь. А если сносишь и захочешь новые – их выдадут. Ну, в разумных пределах. Тут дело в воспитании. Мы, старшее поколение, которые все начинали, воспринимали каждый кирпич как свой. А молодые здесь выросли. Как Маугли. Вырос с волками – стал волком. Вырос в свинарнике – свиньей. Вырос среди коммунистов…

– Стал Егором Гайдаром, – мрачно закончил за него Сергей Борисович. – Обнаглел от вседозволенности. Решил, что так жить нельзя, и все разломал.

– Ну, это брак, дефект. У нас для такого не было питательной среды. Мы все люди простые, не богема.

– А как вы определяли потребности? – не унимался въедливый майор. – Где критерий того, что считать потребностью, а что капризом?

– Если община может позволить себе дать это каждому – она должна дать. Если нет, значит, это каприз. Хрустальный дворец – каприз. И норковая шуба из пластин – тоже каприз.

– Во внешнем мире так не считали, – возразил Демьянов. – И шубы были, и в Турцию летали.

– Не все. А многого другого не было. Но если бы кто-то у нас очень захотел, его отправили бы хоть на Карибы. Если человек хороший. Но все предпочитали отдыхать здесь или на Алтае.

– А как вы стимулировали людей? С этим в СССР были проблемы.

– У нас не было. Кто плохо работал, получал порицание. Кто лучше – пользовался уважением. Этого хватало.

– Понятно… Я надеюсь, жены у вас не общие?

– Знамо дело, общие, – встрял председатель, хлопнув своего замполита по плечу. – Правила пользования устанавливаются сходом. Обычно по дням недели, но некоторые кадры предпочитают одновременно… по-большевистски. Все по знаменитому декрету, – и он фамильярно подмигнул.

Демьянов нахмурил брови. Он не очень любил шутки ниже пояса, считал их недостойными мужчины и злился, даже когда включали современные комедии. Но, по крайней мере, у батяни было чувство юмора. Это только в книжках – если положительный герой, то ангел с крылышками, а если враг – то и похотливая скотина, и трус, и ничтожество. В жизни в каждом столько намешано, что не отделишь.

А декрет времен гражданской войны был фальшивкой. Хотя были… были горячие головы, которые могли и не такое воплотить. Вспомнить Коллонтай с ее теорией стакана воды.

– Ну а свое ЧК у вас есть? – перевел разговор майор.

– Сам товарищ Дзержинский позавидует. Подвалы и застенки полны инакомыслящими… А если по правде, то нет надобности, – учитель стал серьезным. – Все проблемы решаем по-свойски. Да и редко они возникают. Так, если кто запил, загулял.

– А кражи, убийства, грабежи?

– Двадцать лет как не было.

– И даже после войны?

– Только от чужих.

«Чужие». Слово неприятно резануло майора. Даже в этом колхозном раю была резкая грань между теми, кто по эту сторону забора, и теми, кто по другую. Хотя этого и следовало ожидать. Им-то самим никто не помогал, всего они добились сами.

– В последние годы часто бывал по делам и в Челябинске, и в вашем Новосибе, – продолжал Лев, – и каждый раз было чувство, будто с головой окунули в выгребную яму. Едешь в автобусе, а все разговоры только об одном. «– Привет, кум. – Здорово, кума. – Где работаешь? – У Семена Семеныча. – Платит вовремя? – Вовремя. – И хорошо платит? – Да так себе…» Идут две девки-студентки: «Вот опять стипуху задерживают…» С другой стороны бабка с дедом болтают: «Скорей бы пенсию дали, заразы… А ты куда стольник запрятал, хрен старый?» Сзади две торговки с баулами: «– Ну, как товар идет, Степановна? – Хреново. Всего на пятьсот рублей продала, туды-растуды». Идут два пацана – от горшка не видать – и туда же. Наседают на третьего: «Фу! Ты – лох позорный, у тебя кроссовки мэйдин-чайна…». И, заметьте, никто не обсуждает, какая премьера в театре, кто в филармонии выступает, какую книгу прочитали! Вот тебе, блин, и демократия. Не был бы атеистом, сказал бы – демонократия.

– «Власть бесов», – машинально перевел майор. – Значит, по-вашему, на таких началах можно было организовать жизнь в стране?

– Да не в стране, а в мире.

Чем дольше Демьянов слушал, тем больше хотелось сказать: «Не верю!». Он ничего не имел против СССР, но все здесь казалось невероятным. Словно кусок Северной Кореи, каким-то чудом перенесенный на Урал. Однако перед его глазами был пример сурвайверов, которые тоже были членами необычного коллектива. А именно такие, как оказалось, имели больше шансов. Да и настоящая КНДР вряд ли сильно пострадала.

Лев Бабушкин еще не закончил свою фразу, а Демьянову в голову закралась поганая мысль, что такой коммунизм так же реален, как настоящая демократия. И будет работать, пока поселение не переросло размеры античного полиса, где все могут собраться на одной площади. А для больших масштабов нужны более сложные механизмы регулирования… которые человечество обязательно бы изобрело, если б ему дали время. Увы, восемь миллиардов нельзя разом загнать в такие пансионаты. И одного подонка на тысячу вполне хватало, чтоб тащить всех в другую сторону, показывая своим примером, что жить «для себя» легче и приятнее. И конец был вполне предсказуем.

– Все это, конечно, интересно, – кивнул Демьянов. – Но вернемся на грешную землю. Генерал, может, приедет завтра, но машины и сопровождение для вас уже готовы. Предлагаю начать грузить урожай, не дожидаясь светового дня.

– Да вы на небо посмотрите, Сергей Борисыч. Сейчас польет как из ведра. У меня уже десять человек так сгорели.

– Так уж и быть. Тогда начнем погрузку завтра с рассветом.

– А если и завтра будет та же петрушка?

– Значит, зонтики возьмете! – разозлился Демьянов. – Или ноги намочить боитесь? Мы не можем с вами неделю торчать. Отправим вас, а нам надо ехать дальше на запад. – А куда, если не секрет, товарищ майор? – прищурился председатель, как довольный кот.

– Если генерал вам не сказал, значит, секрет.

Их звено двигалось в арьергарде спешенной колонны.

Данилов не очень понимал, зачем остаток пути надо было проделывать на своих двоих и оставлять технику, но никто не бурчал, хотя шли с полной выкладкой. Чувствовали, что в обстановке, приближенной к боевой, на первое место выходит субординация.

Еще в машине Дэн, наконец, объяснил, что, по полученным сведениям, в этом регионе у большой массы железа, двигающейся по дорогам, есть риск попасть под точечный удар. А «точечным» может быть и удар десятикилотонной бомбы, только точка будет большая.