Андрей Круз - Странники

— Дай просто колу. — Она расстегнула куртку, но снимать ее не стала, просто уселась боком на высокий стул на кухоньке.

Я выудил из холодильника большую бутыль диетической пепси и взял с полки два высоких стакана. Неторопливо налил оба, один поставил перед ней.

— Так что у нас дальше? — спросила она.

— Люси, у меня другая женщина. — Я зашел за стойку, встав вроде как за бармена, и посмотрел ей в глаза. — Я уехал от тебя, помнишь? И еще у нас был разговор о взаимных обязательствах. Я надеялся, что его ты тоже помнишь. И даже помнишь, кто его начал.

— Ты использовал меня.

Почему-то именно этой фразы я и ждал.

— Нет. Но запретить тебе так думать я не могу. — Конечно, использовал, но не говорить же об этом вслух. И вообще надо в наступление переходить. — Я давал какие-нибудь обещания? Люси, я — чужой. Как я мог вообще там оставаться, вот как ты думаешь?

— То есть ты с самого начала знал, что ты уедешь?

— Не с самого. Но с того момента, как понял, что вы меня в клетку запрете, — знал.

— У тебя нормальные анализы. Никто бы тебе ничего не сказал.

— И как я должен был знать об этом заранее? Люси, я не давал тебе никаких обещаний о том, что у нас будет какое-то совместное будущее. Никогда. И ты сама сказала, что это понимаешь. Сказала первой, когда хотела, чтобы я остался у тебя на ночь. Так что разберись с этим дерьмом сама, хорошо?

— Твоя женщина знает про наш роман?

Ну вот, началось. Может, я все же зря ее спас?

— Нет, — ответил я, уставившись ей в глаза. — И я не собираюсь ей рассказывать. И тебе не советую.

— А то что? — Уже эдак с вызовом прозвучало.

— Не советую, — повторил я. — Пока я тебе друг. И останусь другом. Но если ты решишь вмешаться в мою жизнь и начать ее менять, то я стану тебе смертным врагом. Давай лучше держаться в рамках наших же обещаний. Это будет лучше для нас обоих.

Она отвела взгляд, помолчала, отпив из стакана. Похоже, что просто не нашлась с ответом, не согласилась со мной, на этот счет лучше не обольщаться. Стало тихо, единственный звук — пузырьки в стакане с пепси. Или нет, я просто отключился от всех звуков, за окном жизнь продолжается.

— Что мне делать дальше?

— В каком смысле?

— В обычном. Вот я здесь, а что потом?

Сменили тему. Ну ладно, хотя бы так.

— Потом, как я уже сказал, ты поедешь в Канаду. Поселишься в Боннивиле, куда заселяют тех самых людей, которых вы заперли на островах во Флориде и назначили донорами. — Вот так, а вот комплекса вины мы ей добавим, иногда полезно. — Мы их теперь спасли и вывозим оттуда. И живи, работай. Кстати, у меня для тебя есть и хорошие новости.

Она ничего не сказала, но вопросительно посмотрела на меня.

— У тебя только молодости впереди несколько десятков лет.

— В смысле? — явно не поняла она.

— Мы, чужие, не принадлежим этому миру. Так что и время его к нам имеет мало отношения.

Кстати, а может, она-то как раз и принадлежит? Нет, вряд ли, ее мир остался там, откуда она провалилась, этот уже не ее, это «отделившаяся версия».

— Я не поняла по-прежнему. — Она чуть прищурилась.

Люси, да не любила ты меня никогда, просто говорит в тебе уязвленная гордость и нежелание быть одинокой женщиной, которое в тебе всегда через край перло. Будь у нас тут сейчас трагедия, ты бы так легко на другое не переключилась. Хотя зря я тебя тогда трахнул, конечно… но и деваться было некуда.

— У нас очень долгая жизнь, раз в десять дольше нормальной. Мы почти не стареем. Как эльфы в книге, — добавил с усмешкой. — Только мы не можем иметь детей. Детей здесь нет вообще. Они даже не проваливаются. К счастью. Так что прими в обмен.

Хотя бы сбил с толку. Пусть ей пока не до наших взаимоотношений будет.

Люси я выпроводил через час примерно, сославшись на необходимость «работать с документами». Она к скользкому не возвращалась, но я почти физически чувствовал, что проблема никуда не делась и она не говорит об этом лишь потому, что не знает, как подступиться. И не знает, как поступить. То есть я с ней еще хлебну, никуда не денусь. Но это потом.

Поговорить с Настей? Сознаться самому? Опередить события? Не уверен, что это правильно. Нет, понятно, что честность — это основа семейных отношений, но не уверен, что всякая честность. Но теперь этот камень так и будет висеть над башкой. Или как тот ножик над тем Дамоклом. Да хрен с ней, тут мое слово против ее, скажу, что врет, прямо в глаза. И на Библии поклянусь.

Потом и на самом деле поработал с документами, потому что меня напрягли проектом создания нового воплощения Горсвета, а для этого мне надо было рассчитать наряд сил и средств, так сказать, а заодно предложения по зарплатам, графику работ и прочему. Другого времени не будет, как вернусь — надо сразу на стол бросать, чтобы все шло быстро и гладко.

Так, а баки мы все же подвесили. Хоть что-то путем сделали.

Утро было прохладным и ветреным, но солнечным, можно лететь. К тому же в «блэкхоке» погодный радар стоит, так что меньше риск влипнуть.

Баки подвесили в «среднем комплекте», на восемьсот эн-майлов лету, потому что туда и обратно получается пятьсот с небольшим, так что хватит за глаза. Экипаж тоже был готов, все собрались у машины — Бобби Джо, Люзель и Слик. Люси, к счастью, я с утра не видел.

— Значит, так: прилетаем, я сажаю машину, захожу в один дом, осматриваюсь, выхожу — и улетаем. Вы в это время смотрите по сторонам. Все. К ланчу будем здесь, завтракаете в полете.

Это я краткий инструктаж провел. И да, завтрак с собой, в свертках и термосах, время экономим. Лететь туда не ближний свет, так что успеют перекусить.

— А я там зачем? — озадаченно спросил Слик.

— За компанию. Будем с тобой философские беседы вести. Инструменты взял?

На самом деле Слик еще и страховка. Механиком он, несмотря на возраст, оказался и вправду на удивление, так что я и сформулировал причину того, что он летит: на всякий случай. И заодно он еще мой «скар» потащит: короткий АК, удобный в полете, на случай непредвиденного не очень подходит.

— Все, грузимся.

Уже даже привычные процедуры запуска. Привыкаю понемногу. И летать на вертолете тоже нравиться стало. Вообще летать нравится. Запуск турбин, свист и вой, первые провороты лопастей и одновременное предвкушение полета, почти что свободы, когда видишь всю землю от одного дальнего горизонта до другого, — ни с чем не сравнить. В детстве ведь мечтал стать летчиком, да так потом мечта в никуда и ушла.

Все на рабочих оборотах, температурах и давлениях, так что вертолет покинул площадку, наклонил широкий округлый нос к земле и пошел на юг, ориентируясь по стрелке компаса и инерционной системе. Звук турбин и винтов почти не проходит под наушники, очки закрывают глаза от поднимающегося впереди и слева солнца. Тесноватый тут какой-то кокпит, кстати, хоть вертолет вроде и не маленький.