Екатерина Козина - Академия героев

– Шутник, значит, – усмехнулся Глеб.

– Нам как-то не очень смешно от его шуток, – девушка вышла за дверь.

Мы переглянулись. Лика казалась очень милой и спокойной, вот только, иногда, совсем на несколько секунд, маска словно падала, и девушка показывала свое настоящее «я».

***

Подходила к концу пятая неделя моего пребывания в Академии. В отношениях с ребятами почти ничего не изменилось. Только с Ликой мы стали больше общаться. Нас даже можно было назвать подругами, хотя иногда мне казалось, что мы ими не являемся. Лика оказалась скрытной и почти ничего не рассказывала. А разговаривать, кроме как о жизни в Академии и тренировках, было довольно скучно, и это быстро надоедало.

Продолжительность тренировок заметно увеличилась. Мы тренировались каждый день в новых залах. Преподаватели тоже были разными, и запомнился мне только Аристарх Никифорович, который был на первом занятии. Так получалось, что под его руководством я тренировалась больше раз, чем с другими Аспидами. И именно Кифирыча я не любила больше всего. Мне очень не нравилась методика его преподавания: требовать невозможного, доводить до изнеможения. Остальные физруки относились к нам как-то более лояльно. Они понимали, что перед ними дети, а не солдаты, беспрекословно выполняющие приказы.

На одной из тренировок Никифоровича мой организм не выдержал перегрузки, и я упала в обморок. Было это пару недель назад. Со мной тогда в группу попал Саша. Хотя, не только Саша. В тот раз вся наша комната оказалась в одном зале.

– Ну, же! Скорее! – громко прокричал Кифирыч и звонко хлопнул в ладоши, как будто кнутом ударил по полу. И мы, как испуганные кони, начали еще быстрее бежать по кругу. Каждый раз крик отдавался в голове, хлопок эхом разносился под потолком. Неподготовленная к таким высоким нагрузкам, я очень быстро уставала.

Каждый новый круг сопровождался то колющим боком, то стучащим уже в горле сердцем, то судорогой в ногах.

Я запуталась в собственных ногах и упала, больно ударившись руками и коленями. Была бы моя воля, так бы и осталась лежать на прорезиненном полу.

– Вставай, тряпка, или тебе не выбраться отсюда живой! – Аристарх вздернул меня на ноги и подтолкнул, приказывая бежать еще быстрее.

Кросс по спортивному залу. С каждым кругом нужно было увеличивать темп. Я не могла. Я задыхалась. Мне было плохо. Язык на ощупь казался наждачной бумагой, легкие горели, ног я вообще не чувствовала. В глазах чернело.

Я опять упала, распластавшись на полу. Попыталась откатиться в сторону, чтобы меня не затоптали бегущие, но сил не хватило. Раз – мне наступили на руку. Два – сильный удар по ноге. Три – пинок тяжелым ботинком по ребрам. Четыре – кто-то решил сократить путь и пробежаться по моей спине. Кости жалобно хрустнули, я застонала. Почему они не могут оббежать?

Я вновь услышала топот ног и приготовилась к очередному удару, но он не произошел. Два пальца приложили к вене на шее, проверяя пульс.

– Живая, – тихо выдохнул кто-то. Я застонала, пытаясь сказать, что еще и в сознании. – Встать можешь?

Я попыталась опереться на руку, но она лишь слаба дернулась.

– Ясно.

Какой-то парень, я не видела его лица и из-за шепота не могла разобрать голоса, перекинул мою руку себе на плечи, обхватил талию и помог встать. Когда он понял, что я не могу даже держаться на ногах, подхватил на руки. Уже третий раз я оказывалась на руках у парня, пора было бы уже стать более сильной и не казаться всем девочкой, которую нужно носить. От своей собственной слабости мне стало противно до горечи во рту. Девчонка, слабачка. Правильно говорил Аристарх – тряпка. Вот только я не могла сейчас даже шевельнуть ногой, не то, чтобы идти куда-то.

– Положи девчонку на место! Она должна встать сама! – раздался грозный крик Никифоровича. Он не признавал помощи и требовал от нас того же. Хотел, чтобы мы рассчитывали только на себя, только на свои силы.

– Да пошли вы со своими правилами! – выплюнул парень, по голосу которого я поняла, что это Саша, и зашагал куда-то, громко сопя. Его грудная клетка вздымалась и опускалась. Тепло рук я чувствовала даже через ткань костюма.

Как я не отключилась за то время, пока Саша куда-то меня нес, я не знаю, но мне удалось даже разобрать, как тот пинком открыл какую-то дверь.

– Молодой человек, что вы творите?! – взвизгнула женщина. По запаху я определила, что мы в медицинском кабинете. Так пахнет только в этом месте. Специфический запах стерильности и медикаментов. Значит, кричала врачиха.

Парень промолчал и аккуратно положил меня на койку.

– Ты как? Говорить можешь? – заботливо поинтересовался он.

Несколько раз поморгав, я вернула себе зрение, хотя все еще было немного размытым.

– Уже лучше, – еле ворочая языком, хрипло произнесла я.

– Пить? – предположил парень. Я слегка кивнула. Мальчишка пропал из моего поля зрения и через несколько секунд появился снова уже со стаканом воды. Саша аккуратно приподнял мне голову и поднес к губам стеклянный стакан. Я выпила все.

– Еще! – умоляюще попросила я.

– Нет! Больше нельзя! Сразу после тренировок пить вредно! – заверещала Флорида Христофоровна, отнимая у парня стаканчик.

– Прости, – виновато пробормотал Саша.

– Спасибо, ты мне уже второй раз жизнь спасаешь, – прошептала я. Моя дикция стала уже почти нормальной, и парню даже не пришлось прислушиваться, чтобы понять, о чем я говорю.

– Да, ладно, мне было не сложно, – отмахнулся он, а потом добавил. – К тому же я слинял с тренировки благодаря тебе.

Я ухмыльнулась. Это он сейчас только придумал, чтобы казаться более эгоистичным, но у него это не получалось все равно.

– Зря ты только послал Кифирыча… Никифоровича, – мне пришлось поправиться, потому что прозвище это было известно только мне. С этого момента, кстати, оно распространилось по всей Академии. – Они отыграются потом, на заданиях.

– Отыгрались уже, заслав нас сюда. Хуже быть не может, – все в его виде выражало несогласие с такой участью, готовность бороться. Вот только, что толку, если вся Академия кишит Аспидами, мы всего лишь дети, да и выход неизвестно где?

– Может. Мы можем умереть, – я попыталась достучаться до парня, пока тот не натворил еще каких-нибудь глупостей в виде бунта.

– Ты думаешь, что я этого не знаю?

Я попыталась улыбнуться, но потрескавшиеся губы начали болеть.

– Наша жизнь уже столько раз была в опасности, что мне почему-то не страшно. Но я буду бороться. Я…

Я понимала, что нужно прекратить его глупый монолог, нужно предотвратить неправильные действия, которые могут плохо закончиться, но усталость взяла свое. Я уснула мгновенно, убаюканная пламенными речами о справедливости и борьбе.