Владимир Прасолов - По следу «Аненербе». Вангол-3

– Теперь понятно, откуда у тебя столько силы, – улыбнулся Вангол.

– Я увидел, что вы почти все оставили там, после ледяного спуска.

– Да, придется вернуться, забрать. Мы потеряли время, немцы ушли, сегодня мы их уже не догоним. Главное понять, куда они пошли.

– Туда пошли. Но нам туда точно не надо, там западня.

Вангол показал на чуть светящийся вход:

– Но этот единственный ход упирается в нее, значит, из нее тоже есть выход…

– Надо бы разобраться с этим сооружением, как оно работает. Давайте отойдем от него.

Они стали медленно отходить от входа, освещая его фонариком, и метрах в десяти увидели, как мгновенно его перекрыла каменная плита.

– Вот так так… – сказал Федор и стал медленно двигаться назад.

В определенный момент вход также мгновенно открылся. Федор, переступив на выступы стенок хода, сошел с него, и вход опять мгновенно перекрыла плита. Он опустил руку и пальцем нажал на пол. Вход открылся.

– Ого, до чего чувствительная настройка у этого механизма. Сюда попав, даже мышь откроет эту дверь.

– Ага, и там останется.

– Может быть, это действительно западни охотничьи?

– Да, только кто те охотники, которые такую механику знают?

– Это чакли, – ответил Ярасим. – Они очень сильные и очень умные. Это их мир. Если кто и сотворил это, то только они. Больше некому.

– Расскажи про них, что тебе вообще о них известно.

– Они как люди, но невелики ростом, зато могучи телосложением и очень сильны. Еще у них и мужчины и женщины носят усы и бороду. Больше мне ничего не известно.

– Если это их ловушка, то они должны прийти за добычей… – сказал Федор.

– Наверное, должны, только для чего там такой пол и отверстие в нем. Если порассуждать, то что было бы с нами дальше? Еще через час-два мы потеряли бы сознание от недостатка кислорода и свалились бы в это отверстие в полу.

– Да, но оно же закрыто.

– Оно закрыто, пока это необходимо, уверен, если на него нажать пальцем, как на этот каменный пол перед входом, оно откроется.

– Тогда эти, как их, чакли, просто там, ниже уровнем, ждут, когда мы к ним свалимся…

– На сковородку! – расхохотался Федор. – Простите, друзья, но это прям сказка какая-то, а мы всерьез.

– Если бы не Яр, капитан, нам бы сейчас уже не до смеха было, согласен?

– Еще раз простите, согласен. Тогда я предлагаю в эту дырочку заглянуть.

– По крайней мере, сейчас непонятно, куда пошли немцы. До этого места их следы есть. Или они вошли в эту ловушку и прошли ее…

– Или они на сковородке у хозяев этого мира, – уже без всякого намека на шутку завершил предложение Федор. – Вполне может быть, их было пятеро, в этой душегубке они бы быстрее нас без воздуха загнулись. Да, точно. Так или иначе, надо туда заглянуть, подстрахуемся, нас же трое. Заблокируем вход в западню, это не сложно, там я видел большой обломок камня. Попробуем открыть дыру, я же говорю, там, скорее всего, аналогичный механизм. Просто и надежно, система противовесов.

– Что ж, принимается, – кивнул Вангол и посмотрел на охотника.

Ярасим только согласно пожал плечами.

– Тогда вперед. Перебазируемся сюда, коль знаем секрет этой шкатулки. Тащите-ка тот камень.

Уложенный на всякий случай в нужное место, он надежно заблокировал плиту, закрывавшую вход. Потом перенесли все, что оставили раньше, и решили отдохнуть. Эти сутки были особенно тяжелыми для всех троих.

В большом сером здании УНКВД по Красноярскому краю, в самом центре города, недалеко от площади Ленина, день и ночь кипела работа. Война внесла свои коррективы в деятельность карательных органов страны. Тысячи предприятий, эвакуированных в Сибирь, требовали немедленного восстановления своей деятельности, фронту нужны были пушки и снаряды. Подготовкой мест размещения эвакуированных специалистов, строительством промышленных площадок, складов для оборудования, разгрузкой эшелонов и тысячами других связанных с этим вопросов занимались здесь. Потому что основными силами, исполнявшими эту немыслимую по тяжести задачу, были заключенные десятков лагерей и зон, расположенных в этом таежном крае. Людей не хватало. Их не хватало везде. И на фронте, и в тылу, чтобы обеспечить фронт. «Все для фронта, все для победы!» Это был не просто лозунг, это было единственное условие для победы страны. В лагерях «резали» пайку, смертность полезла до десяти – пятнадцати процентов, неведомо откуда пришедший тиф, несмотря на все предпринятые меры, выкосил несколько зон. Не хватало и сотрудников наркомата. Каждый был на счету, буквально каждый, а тут эта безвестная деревня в тайге на голову свалилась…

– Вот, товарищи, на моем столе два доклада. В одном одно, в другом другое, прямо, так сказать, противоположное мнение. И что я должен делать? Какое решение принимать? Это несерьезно, товарищи, не хочу сказать безответственно, вы к этому вопросу подошли. Немедленно направить в район группу оперативных работников для проверки и перепроверки полученной информации. Необходимо понимать определенно, есть там что-то или там ничего нет и не было! Руководителем операции назначить ответственного, опытного сотрудника, на ваше усмотрение кого, но его завтра же направить ко мне. Лично проинструктирую. По этому вопросу все. Приступим к делам не менее важным…

В конце августа 1942 года группа из оперативного состава УНКВД в составе двадцати человек на самоходной барже с лошадьми и припасом на два месяца вышла из Красноярска по реке Енисей на север. Начальником группы был назначен старший лейтенант госбезопасности Сырохватов, снятый с должности начальника лагеря, где была тифозная эпидемия. Высокий, худощавый, с белесыми бровями и чуть навыкат серыми большими глазами, он не выглядел на свои сорок лет. Тяжелый взгляд его глаз редкий человек выдерживал. В его взгляде была звериная ненависть и стальная воля, готовая крушить на своем пути все. В органы он пришел в 1924 году, когда умер вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин. Веру в Ленина он безоговорочно принял от своего отца, замученного колчаковцами, и матери, растратившей на соратников по революционной борьбе свой «стакан воды» и умершей от горя и сифилиса в двадцать втором году. Он просился, как и все, на фронт, но его не пускали, держали здесь. Таких, как он, даже в рядах НКВД было мало, начальство это видело. В оперативной группе в основном были бывшие надзиратели и конвоиры из подразделений его лагеря. Те, кого пощадила болезнь. Взяли с собой и несколько сторожевых овчарок, хорошо натасканных на бегунов. Сырохватова боялись даже свои. Никаких отношений между людьми, кроме служебных, он просто не знал. И знать не хотел. Он посвятил себя делу, требующему полной самоотдачи, – борьбе с врагами народа и Родины. Никогда не был женат и женщин использовал только по прямому назначению, из зэчек, на ночь, две и все. Жил на территории лагеря, когда началась эпидемия, территории не покинул, до конца вместе с врачами и санитарами боролся с тифом. Спасал жизни зэков, потому что они нужны были Родине. Каждая пара рук, способная держать кайло или лопату, была нужна, каждая. И он самоотверженно бился за эти руки. Его болезнь не тронула, хотя многих, кто был рядом, уложила. Кого в койки, а кого и в сырую землю. Обосновавшись в небольшом капитанском кубрике, который капитан самоходки уступил ему, перебравшись к экипажу, Сырохватов лежал на койке и обдумывал план порученной ему операции. Задачу ему поставил сам начальник управления. Лично и совершенно секретно. Именно ему, старшему лейтенанту госбезопасности Сырохватову, и он это задание выполнит.