Алексей Доронин - Сорок дней спустя [litres]

Они готовились только к «мягким» сценариям катаклизма: к оккупации силами НАТО, гражданской войне и хаосу, ограниченной эпидемии, голоду и дефициту предметов первой необходимости. К «жестким», вроде глобальной ядерной войны, падения астероида или нашествия зомби, готовиться не имело смысла из-за их малой вероятности и невозможности заранее выработать адекватные меры.

В том, что касалось выживания, у них был полный коммунизм. В складчину приобретался неприкосновенный запас. Совместно поддерживалось в рабочем состоянии коллективное имущество – палатки, два дизельных и один бензиновый генераторы, пищеблок. Сообща покупались лекарства и средства первой помощи для медпункта.

Имелось на базе и снаряжение для выживания, включая комплекты зимней и летней одежды. (Большая часть из них была взята со склада богдановского магазина.)

Кроме продуктов и вещей для собственного потребления готовился обменный фонд, куда входили товары, цена которых в мирное время смешна, но должна взлететь до небес после наступления анархии.

На первом месте в этом списке находились спирт и дешевые сигареты. Куда бы ни катился мир, мужская половина населения России вряд ли сможет без них обходиться.

Дальше шли рабочая одежда и простая, но ноская обувь. Второе было важнее, чем первое. При наличии швейной машинки с ножным приводом чинить и шить ватники сможет любая женщина, а вот попробуй научись тачать хотя бы самые простые ботинки… И резиновых сапог уж точно взять будет негде. И если без нормальной одежды еще можно перекантоваться, то без нормальной обуви не поработаешь в слякоть или в мороз.

Много у них было запасено и того, что старушки традиционно покупают при первых признаках «разрухи»: соль, спички, сухое горючее, хозяйственное мыло. Для себя берегли сельхозинвентарь, столярные, слесарные и шанцевые инструменты, швейные принадлежности. К дефицитным товарам, которые для обмена не предназначались, относились также лекарства и топливо: бензин, керосин, солярка, газ в баллонах. Разве что будущие покупатели предложат очень выгодные условия…

Но это не скоро, говорил себе Богданов. В первые дни будут больше грабить, чем заниматься бартером.

Разговор не клеился, пока среди них находился чужак. А в том, что это чужак, сомнений у старшего не было.

– Федя, а что ты так сиротливо сидишь в сторонке? – Голос Богданова был ласковым, но все, кто его знал, понимали, что это плохой знак. – Невеселый какой-то. Скажи что-нибудь. Как жена, как детишки?

– Нормально. Вы это, мужики… – Казалось, Федор долго прокручивал все в голове, прежде чем заговорить. – Я вот че хотел сказать. Ухожу я… Задолбало меня.

Он явно думал, что это заявление их шокирует. Но ни Богданов, ни остальные и бровью не повели.

– Уходишь? – хмыкнул старший. – Тогда за каким лешим, дорогой мой человек, ты приехал?

– Вещи свои забрать. «Айземанн» мой. На даче нужен. И так, по мелочи…

– Ни хрена себе заявочка, – прошелестел по комнате ропот. – Соскочить решил? Хер тебе моржовый, а не генератор. Запчасти вместе покупали.

– Дело твое, Федя, – подал голос Богданов, призывая всех к тишине. – Мы этот вопрос оговаривали. Никто тебя не держит, не хочешь быть в команде – забирай свой дизель и проваливай. Еще вопросы?

Мужик бросил на него взгляд, полный неприязни.

Богданов не мог понять, как раньше не разглядел его гнилое нутро. Ему уже встречались такие люди – вроде гоголевского Манилова. Сначала загораются, типа горы свернут, море им по колено. Но только столкнутся с трудностями, как из них выходит весь пар. А потом подворачивается новое увлечение и все начинается сначала.

Теперь человек перед ним справедливо чувствовал себя гнидой, но винил в этом окружающих, которые якобы не оставили ему выбора; винил товарищей, теперь уже бывших. А еще понимал, что, если уж показал себя гадом, надо хотя бы извлечь из этого пользу.

– Помнишь, я тем летом со стройматериалами помог за спасибо. Компенсируй. А то у меня кредит, взнос до десятого надо покрыть.

Да уж, герой. Два рулона старого рубероида и пять кубов пиломатериалов привез. Тут другие уголь для котельной машинами возили, удобрения, цемент мешками, продукты… А он убитый насмерть генератор на три киловатта откопал, который чинили всем миром, и теперь еще выеживается.

– Ишь ты, умный какой, – фыркнул парень в футболке с надписью «ZOG [13] ZOG, Zionist Occupation Government ( англ. Сионистское оккупационное правительство) – термин, впервые употребленный в право-радикальных кругах США в отношении собственного правительства. Впоследствии стал использоваться для обозначения гипотетического мирового правительства в любых «теориях заговора». is watching you», казначей ячейки Дэн. – У всех кредиты, и ничего, не скулим. Только ты, блин, особенный. «Я устал. Я ухожу», – передразнил он дребезжащим голосом. – Давай еще в ментовку позвони, Федос. Типа мы, зловещая тоталитарная секта, у тебя генератор забрали под угрозой сексуального насилия.

«Дезертир» с трудом выдерживал презрительные взгляды бывших друзей, но находил силы отбрехиваться:

– Да я не в «02», а в «03» позвоню. Пусть бригаду санитаров пришлют, чтоб вас в смирительные рубашки упаковали. Вы ж тут съехали со своим апокалипсисом на…

Трудно было поверить, что четыре месяца назад он слушал с раскрытым ртом их планы относительно выживания после Катастрофы. И все это с такой страстностью, что обманул даже Богданова. А потом вдруг скис. Богданов ругал себя последними словами. Он должен был заподозрить неладное, когда тот на полном серьезе предложил построить дом под куполом на дне Обского моря.

– А ну тихо, горячие финские парни, – подвел черту старший. – Денис, отсчитай ему штуку, и пусть катится домой.

– И это все? – взбеленился Федор. – Да я на вас в пять раз больше…

– Это за вычетом того, сколько ты шашлыков сожрал, по ресторанным ценам. – Богданов взял со стола «уоки-токи» и вызвал сторожа: – Петрович, хорош спать. Открывай сарай и помоги человеку генератор в багажник закинуть. Разобран? Вот и хорошо. Вытащи все, что месяц назад ставил. Быстро.

Федору оставалось только кривить морду в бессильной злобе.

Мобильные тут были бесполезны, но в этом все видели не минус, а громадный плюс. Хоть раз в месяц серьезные люди могли почувствовать себя свободными от городских проблем.

Под гробовое молчание раскольнику вручили новенькую тысячную бумажку из общей кассы.

– Забирай. Ну, доволен? Жалеть не будешь?

– Ой, не начинай свою песню, – разошелся Федор, решив, что его будут уговаривать. – «Когда эта страна развалится, как трухлявый пень, ты сдохнешь», да?

– А ты на самом деле сдохнешь, поверь, – кивнул Богданов, что-то чертя на листке бумаги. – Как и девяносто процентов тех, кто ходит по улицам.