Игорь Федорцов - Сталкер-югенд

− Сиди, отдыхай.

Сказать бы спасибо, да сил нет. Выдохлась. А ведь по физ-ре пять и грамота за победу в спортивной школьной олимпиаде. Потому сидела, наблюдала, как он помешивал суп, черпал пробу, дул, сербал, вытирал губы рукой, а руку о штаны.

− К окончанию готовки, что-нибудь останется? — есть Чили хотелось, а вот двигаться нет. Может с ложечки покормит, гад этот.

− Останется, − пообещал повар.

Обжившись на новом месте, Паха разулся и толокся вокруг костра босиком. Чили покривилась, запах не очень столовый.

Закончив шаманство с варевом, достал ложку для Чили, покрутил, поковырял пальцами, ополоснул в кипящем супу и признал чистой. Чили согласилась и с этим. Чистая, значит чистая.

Не понятно, чего он набросал в котелок, со стороны вроде пустую воду кипятил, но получилась отменно. Впрочем, с голоду и черствая корка торт!

Чили простила ему «босоногий» шанель и с удовольствием ела, цепляя гущу. Черпали по очереди. Паха одну, но с толком, она две, но торопясь.

− Отличненько! — отвалился повар, поглаживая живот. — Надо же столько сожрать! − и поглядел на округлившийся у Чили. — Надеюсь, это жирок завязался?

− Нет, от тюхалы, − злопамятно отыграла Чили.

Паха лишь улыбался и жмурился. Блаженствуя, глядел в синие небеса. Удивительное ощущение глубины. Будто нет ей дна. Одно счастливое солнце купается в неизмеримой глыби.

− Помыть бы, − предложила Чили. Над котелком уже вились мухи, ползали по краю подбирая остатки.

− Завтра водичкой зальем, вскипятим, − рассуждал Паха. − Жир со стенок оттает и по новой все готово.

− С мухотой? — к Чили вкралось подозрение, говорит всерьез.

− А чем плохо? Дичина.

Слушать его — затошнит.

На десерт обязательная веточка полыни. Для пищеварения и противоглистное.

Чили перебралась в тенёк. Примостилась поудобней. Тело приятно ноет. Когда сыто брюхо, усталость убаюкивает. Глаза слипаются − не устоять. Но пускать сладкие слюни не позволили.

− Разувайся, − со вздохом сел Паха. — Ноги посмотрю.

Просьбу от него Чили восприняла негативно. Заботливый какой! Помним-помним!

Паха обреченно вздохнул. В того ли я попал из Последнего Поцелуя.

Она разулась. На Паху грешила, а у самой?! Ноги источали удивительное амбре [16] Амбрэ — здесь (жарг) вонь. .

Паха, с житейским спокойствием, буркнув сама сказала от жопы растут, осмотрел ей ступни. Отошел, надрал ярко голубых цветочков. Всунул Чили.

− Намни и разотри. Не так потеть будут.

Чили не стала спорить, помяв цветы, втерла их в кожу.

После этого никаких беспокойств. Сытая дрема на свежем воздухе и при чадящем костре. Мухи, занятые ползаньем по котелку, не слишком донимали.

Бездеятельность Пахи закончилась, как только солнце склонилось к закату. Он еще раз обследовал в свою одноглазую оптику окрестности, подбросил дровин, расшевелил оживил костерок. То, что дым увидят с дальнего расстояния, тревоги большой не выказывал. Увязав повыше понягу, надел на нее свою бандану.

− В общем, он это я, − Паха поправил головной убор на своей придумке. − Садись рядом и создавай компанию.

− Просто поразительное сходство!

− Отсюда, − Паха очертил пространство, − ни полшага! − и забрав автомат, пропал.

В кусты скользнул, что ящерица. Ни ветка не колыхнулась, ни сучок не хрустнул. Был и нету! Растаял дымом в сумерках вечера. Настроение шутить и подначивать у Чили сразу пропало. Паха конечно гад, но с ним как-то спокойней. Девушка даже привстала на мыски и вытянула шею поглядеть, где он там? Далеко или рядышком. Подозрение что он оставил её (её и рюкзак!) в качестве приманки Чили и рассматривать не стала. И так душа не на месте.

Паха, с остановкой, вскарабкался на откос. Неподалеку от бетонного карниза ощетинившегося арматурой, присмотрел ровность и залег. Внимательно, без спешки, оглядел округу. Затем прикрыл веки и повел головой из стороны в сторону, словно пытался увидеть местность не зрением, в неким охотничьим чутьем. Или звериным. Последние будет правильнее.

По соседству в лесочке, посвистывала птица. Певуну горело петь, и он пел, не опасаясь расплаты за нарушенный покой. Громче зацвиркали цикады. В болотце надрывалась лягва. По голосу, громок и густ, земноводное с котелок размером! Мелко затявкал шакал и тут же умолк. Паха насторожился. Кого испугался ночной пакостник?

Посыпались мелкие камни, тявкнула (на этот раз) лисица. Отвлекая, чиркнул темноту метеорит. Яркий месяц золотил волну, светлил берег и тени. Шумно билась на мелководье рыбина. Рядом рвала водную гладь костистая спина хищника.

В безветрии дрогнули кусты, изменив очертания. Матовый сполох коротко скользнул по стволу винтореза.

Захлопали крылья, запнулся в пении ночной певун, спорхнули его соседи. Звуки притухли, будто кто-то накрыл их вуалью.

Паха взял наизготовку. Опять дрогнули тени. Едва заметно обрисовалась голова и исчезла. Ближе, под берегом, согнувшись, перебежал от валуна к валуну человек. Крался подглянуть в лагерь.

Чили уставилась на огонь, совершенно забыв просьбу Пахи. Сейчас, оставшись в одиночестве, сообразила, что её раздражает в Пахе, кроме того что он гад? Она привыкла быть в команде, на равных. Пахе команда не нужна. Он сам себе команда. А она?

«Багаж,» − призналась честно Чили и непроизвольно подвинулась ближе к костру. Огонь вызывал приятную успокоенность и защищенность. Чувства, которые испытываешь только дома. Дома… Кольнула совесть. Как там? Наверное, обыскались? А ребята? Где они? Что с ними? Может так же как она, коротают ночь у костра и ждут, когда придет экспедиция к заводу? Может, вернулись к Владу и пошли обратно? И накатило горькое. Феликс, Лонко, Юшенг….

− Домой хочу, − вздохнула Чили.

Поругает мама и поведет на кухню кормить. Они, наверное, все одинаковые − мамы. Чтобы не натворил, чего бы не набедокурил, а накормить не забудут. Сестренка (не мелкая как всегда, а сестренка!) будет ужом виться, лезть под руку. Утешать и рассказывать о своем. О куклах, фантиках, бантиках. Отец… Он редко бранит и никогда не наказывает (как у некоторых). Но посмотрит… мороз по коже. И стыднооооо! Она соскучилась по ним. По маме, по сестренке, по отцу, по новой квартире, которую никогда не видела…

Резко тукнул выстрел. Чили вздрогнула и завертела головой. Второй. И вдогонку тух-тух-тух! короткая очередь. Что делать? Прятаться? Бежать? Искать спасения? Искать Паху? Вскочила, затопталась на месте, не решаясь вступить в ночь. Граница света и темноты то подступала к головням костра, то расширялась, путаясь в корнях и ветвях кустов.

Выстрелы подняли, расшевелили округу. Громко зашуршало в траве. Мелькнули два опалесцирующих глаза. Чили не сдержалась, вскрикнула. Вспомнила о пистолете. Схватила неприятное тяжелое оружие и направила в темень. Треснул сучок, притихли цикады, но тут же зацвиркали с удвоенной силой. Донесся звук похожий на тяжелый вздох. Кто-то устал ждать. Над головой громко хлопая крыльями, мелькнул черный силуэт.