Игорь Ветошкин - Последний из нас

— Я хочу жить! — просипел парень, зайдясь в кашле.

Он бессильно упал в холодную воду, и продолжал лежать на спине, пытаясь разглядеть в уже ночном небе лик Господа, которому не переставал молиться. По его грязной щеке потекла слеза.

На следующий день погода сменилась неожиданно. Вышло солнышко, пригревая огромные, глубокие лужи. С такой погодой и мысли были слаще и ярче. Леонид, оказавшись на грани депрессии, всё же смог самостоятельно сменить своё настроение на более радостное. Утро у диверсанта началось, как и обычно, зато вечер обещал быть интересным. План был прост: после работы Леонид собирался заглянуть в тайник за Глоком, а как же, агент не хранит оружие у себя дома, тем более после недавнего обыска, затем он наведается к Капустину, но осторожно прощупает полицейского, последит, а уж потом преступит к действию. Так Заболодский и поступил.

Вместе с сумерками он в чёрном пиджаке, в плаще поверх него, сидел в небольшом кафе напротив частного дома полицейского. Медленно потягивая кофе из крупной кружки, Леонид смотрел в окно небольшого домика семьи Капустина. Один тёмный силуэт беспрестанно маячил в жёлтом квадрате окна, судя по связанным в «хвостик» волосам, это была жена полицейского, а он сам сутулился высокой фигурой и часто взмахивал руками. Девушка то же очевидно, кричала на мужа, размахивая тонкими ручками, и крутя головой. Пара сорилась недолго, кончилось всё тем, что женщина что — то швырнула на пол, и демонстративно выбежала из дома, хлопнув дверью.

«Пора, всё и так мне на руку, не следует упускать такой шанс» — решил Леонид, доставая деньги. Когда диверсант выходил из кафе, сутулый силуэт в окне потянулся к шкафу на кухне, вытащил оттуда гранёный стакан и бутылку. Заболодский подошёл к захлопнутой, но не закрытой на замок двери, надел прозрачные резиновые перчатки, прикрыл лицо капюшоном плаща, и извлёк из — за пояса Глок. Проверив магазин, он передёрнул затвор, снял с предохранителя, и осторожно открыл дверь. Бесшумной тенью Леонид просочился на кухню, и спокойно вошёл в комнату, где Капустин, морщась, отставлял гранёный стакан. Сутулый полицейский сидел на табурете за столом, а перед ним стояла плоская стеклянная бутылка коньяка, опустошенная уже наполовину.

Полицейский не сразу заметил гостя, он уже взял бутылку, и принялся наливать жёлтую жидкость, когда Леонид, направляя пистолет, заговорил:

— Здравствуй, дружище.

Хозяин замер. Он медленно осмотрел с ног до головы человека в плаще, так и не увидев лица, полицейский даже не смутился. Глянув на бутылку спиртного, а затем снова на гостя, Капустин, кажется, окончательно убедился, в реалии происходящего.

— Поговорим? — спокойно продолжил Леонид, давая время информатору прийти в себя.

— Ты несколько дней назад вместе с напарником Слонцовым ездил на обыск квартиры, что вы там искали? — продолжил агент, не дождавшись ответа на первый вопрос.

Капустин, кажется, отошёл от спиртного, и теперь смотрел спокойно на незваного посетителя.

— Я спрашиваю, ты отвечаешь! Ясно? — повысил голос Леонид.

— И что?

— Что вы искали? — более спокойно спросил Заболодский.

— Улики.

— Против кого?

— На одного типа, проходящего по делу об убийстве, — полицейский весьма умело врал, на его лице не отобразилось ничего подозрительного.

— Лож! — закричал Леонид, и сильно пнул информатора в колено, не отводя от него пистолет.

Капустин взвыл от боли, его лицо исказилось, он, шипя, сжал зубы.

— На кого вы искали улики?

— На шпиона, — просипел информатор, и его лицо налилось красными цветом.

— Хорошо. Но если будешь ещё врать, я тебя расстреляю, поверь мне, есть, кого ещё спросить.

Полицейский едва заметно кивнул.

— Кто вас послал на квартиру?

Опустив голову, хозяин дома упрямо молчал.

— Говори, собака! — Леонид продолжал кричать и давите тем самым на информатора, не получив ответа, он ударил ногой Капустина чуть ниже колена. — Кто вас послал?

«Язык» только тихо матерился, скрипя зубами, и сжимая ногу.

— Знаешь, я не в настроении играть с тобой в партизаны, я буду тебя бить, а ты геройски молчать, нет. Слышал, что стало с твоим напарником, Слонцовым?

Капустин вздрогнул. «Ага, в точку!» — обрадовался Леонид, — «Ещё немного и он расколется».

— Хочешь повторить его судьбу? Сгореть заживо, или спрыгнуть с крыши, может я, что получше придумаю.

— Довольно!

— Кто вас послал?

— Майор Ушков.

— Не ври! — закричал Леонид, замахнувшись.

— Честно — честно! — прикрываясь руками, пробормотал полицейский, не было похоже на враньё.

«Ушков значит» — отметил про себя агент.

— Как имя шпиона?

— Я не знаю, квартира числится на старого деда, который никак не может быть шпионом в доме престарелых.

— Откуда Ушкову известно, где искать?

— Я не знаю.

— Лож!

— Ай, не бей, я не вру!

— Что вы нашли на квартире?

— Ничего.

— Даю тебе второй шанс.

— Рацию — рацию! — пробормотал информатор, вжимаясь в табурет.

— Где она сейчас?

— Не знаю, наверное, в участке, там на втором этаже наши программисты.

— Ладно, теперь возьми ручку и блокнот, — уже спокойным тоном произнёс Леонид.

Шпион умело менял маски, игра в хорошего и плохого полицейского удалась на славу.

— Пиши под диктовку. Дорогая, мне очень жаль, что я тебя обидел. Я не хотел этой ссоры, и не хотел разрывать с тобой отношения. Я понял, что не могу жить без тебя…

Полицейский записывая, повернулся к Леониду, удивлённо пытаясь понять гостя. Но шпион кивком указал не отвлекаться, доставая толстенькую бечевку из кармана.

— … я лучше умру, чем буду жить без тебя. Прости и прощай!

Беленькая верёвка оплела шею полицейского, стянулась, заставляя жертву сипеть.

По карнизу забарабанил ливень, прогрохотал гром, и молния на миг озарила суровое и бесчувственное лицо убийцы. Капустин бился, словно муха в паутине, и хрипел, его перекошенная рожа покраснела, глаза выпучились, его слабеющие руки бессильно цеплялись за рукава Леонида. На лице убийцы не отобразилось ни одной эмоции, с таким выражением многие убивают тапком паука. Заболодский не смотрел на жертву, он безразлично глядел в окно, только сильнее затягивая бечёвку.

Ещё одна молния озарила обмякшее на стуле тело, циничного агента, и прощальное письмо, которое теперь имело роковое значение.

На следующий день «виновница» суицида обнаружила Капустина повешенным на люстре на кухне. Полиция незамедлительно и без долгих разбирательств установила самоубийство бытового характера, и дело быстро оказалось в архиве.

Только внешне Леонид оставался циничным и равнодушным диверсантом, но то, что произошло той ночью, изменило его навсегда.