Игорь Ветошкин - Последний из нас

— Твои друзья напали первыми.

— А вы сидели бы смирно, если в вашу квартиру вломились непонятные типы со стволами?

— Я тебя понимаю, но не думаю, что ты согласился бы на вежливый разговор.

— Вежливость города берёт, — заметил Захар.

— Итак, у тебя, как и у всех здесь присутствующих есть множество вопросов, сейчас я на них отвечу, — начал самое интересное Ефрем, присаживаясь за стол.

Бориса будто ничего не интересовало, он был рад, что Беретту разрешили оставить, и молча, поглаживал перебинтованную руку. Артём полностью обратился в слух.

— Освободи, — капитан, как между прочем, кинул Грачёву ключ от наручников.

Артём выполнил приказ, Захар затравленно взглянул на всех, но вёл себя спокойно, хотя и настороженно.

— Захар, у тебя есть предмет? — Дерягин задал всё тот же уже привычный вопрос.

— Что?

— Какая — нибудь памятная вещица от отца.

— Я не знаю, отец ничего мне не давал, когда меня в первый раз повязали, он отказался от меня, сволочь!

Артём оглядел Захара. Он знал, какое наказание ждёт провинившихся. Кроме штрафа или заключения, в Республике, нарушителям ставили клеймо. Самое тяжёлое преступление считается — педофилия, за её крупное клеймо ставят на лоб, что бы покрыть зека позором на оставшуюся жизнь. Ворам клеймо ставили на шею, тоже довольно приглядно, а за убийство на руки, когда ниже локтя, когда выше, зависело от тяжести преступления. Часто педофилы не найдя работы, которую им и не давали, обживались ещё и клеймом на шею, за воровство.

На Захаре клейма Артём не увидел, либо это убийство «лёгкое», и клеймо на предплечье, либо «языки пламени» прячут воровское прошлое.

— И у тебя нет ничего, что отец тебе мог дать? — продолжал Ефрем.

— Я отвечаю, только потому, что ничего, правда, нет, а вообще, я не должен перед вами отчитываться.

— Боюсь, что должен. Вспоминай, это очень важно.

— Зачем? Я не собираюсь работать на копов!

— А мы и не копы, мы разведчики.

— Ты разведчик, — поправил Артём.

— А вот оно как, — продолжил препираться Захар, — То есть, эти бедолаги, как и я ничего не знают? Похоже, много ты врёшь, коп.

— Это касается твоего отца, — пошёл по старой схеме Дерягин.

Артёма укололо сомнение, что ничего про отца он и не узнает, это было предлогом, что бы его использовать. Грачёв насторожился, и сам не заметил, как перешел на сторону недавнего пленника.

— Мне плевать на отца, он умер уже давно.

— А его прошлое, ты знаешь, кем он был?

— И знать не хочу, у этой гниды было много денег, такой дом отбабахал, жён менял каждую неделю, а меня из камеры вытащить не захотел, бросил меня!

Грачёв почувствовал сильную неприязнь к Мухину, мерзкий капризный тип.

— Всё очень важно, Захар, расскажи нам, что было, когда ты вышел? Что делал отец перед смертью, были ли у него доверенные лица? Кому он мог отдать самое сокровенное?

— Да иди ты, коп!

Артём даже не заметил, как его откинул сильный толчок Бориса. Крупный мужик двигался очень быстро, он подхватил лёгкого Захара, вмял его в кирпичную стену, врезав кулаком в живот.

— Говори! — проревел не своим голосом Тельцов.

Видимо такого не ожидал даже Ефрем, потому что и он среагировал не сразу, видимо решал: довести вежливую малополезную беседу самому, или позволить развязать язык Борису.

— Говори, чёртов наркоман! — Борис ударил, хрипящего Мухина, по лицу.

Вместо ответа, ловкий и проворный Захар выскользнул из рук Бориса и из рукава выхватил кинжал.

«Чёрт побери! Я же лично его обыскал, не может быть!» — пронеслось в голове Ефрема, когда он слетел со стула.

Это был очень красивый кинжал, со странной рукояткой, видимо стеклянной, как заметил Артём, и была она зелёная, или наполнена чем — то зелёным.

Оба сцепились, упали на землю, стали кататься, одаряя друг друга ударами. «Или у Бориса неприязнь к наркоманам, или счёты за порезанную руку» — подумал Артём, пытаясь разнять дерущихся, и следя за кинжалом.

— Прекратить! — завопил Ефрем.

В бою Захар не уступал Борису. Будучи более слабым физически, он компенсировал это ловкостью и холодным оружием, в умение с которым уже никто не сомневался. Здоровяк озверел, взбешённый он схватил руку с кинжалом, и сильным ударом выбил оружие.

Изогнутый клинок полетел по дуге прямо на край стола, раздался звон — точно стекло — и рукоять осыпалась.

— Нет! — с жалостью дрогнул голос Захара, он вцепился в своего противника с пущей злобой.

Грохнул выстрел, отрезвив всех, и холодный ствол прижался к затылку Бориса, который готов был добить врага, сидя на нём.

— Хватит! — Ефрем перевёл Глок на Захара.

«Познакомились с сослуживцами, блин!» — с досадой подумал Артём, присев к кинжалу.

— Чёрт! — взвизгнул он, прервав напряжённую тишину.

Борис слез со своего противника, а Захар подскочил к своему оружию, но потом так же отлетел обратно.

— Не может быть, — Ефрема увиденное поразило не меньше.

На земле под столом, в осколках прозрачного, однако, стекла, в зелёной вязкой жиже, рядом с железным клинком, лежал человеческий палец.

Это был самый настоящий безымянный палец, который видимо неплохо сохранился за большое время, судя уже по ржавчине клинка.

— Палец… — Ефрем достал полиэтиленовый пакет с красной линией замка, и сложил туда находку, — Ты знал об этом? — обратился он к ошарашенному больше всех Захару.

— Нет… — спокойно ответил он, вытирая кровь с губ.

— Где ты взял этот кинжал?

Мухин помедлил с ответом, но глянув на Бориса, Ефрема, который только спрятал Глок за поясом, видимо решился на сотрудничество.

— Те люди, которые напали на тебя, это шпионы Красных, они охотятся за предметом, и они не остановятся и найдут тебя, уверяю, такого вежливого разговора с тобой у них не будет, — привёл решающий аргумент капитан, разглядывая палец.

— Когда я вышел из тюрьмы, то пришёл домой, отец даже не стал говорить со мной, он велел охране выгнать меня из своего коттеджа, — начал Захар, облокотившись на стену, с опаской глядя в сторону Бориса, — Мне пришлось искать жильё, еду, выживать, я начал торговать наркотиками. С друзьями ходил на кражи, но это не важно. Однажды, меня пригласил, пахан, одной крупной банды. Он собирался грабить коттедж моего старика. Я впрочем, не возражал. И сильно удивился, когда меня, мелкого торговца позвали на такое дело. А вся причина в том, что они считали, якобы я знаю, где деньги. Я не знал. Отец мне никогда не доверял, но на дело пошёл…

— Мразь! — прокомментировал Борис, за что получил недовольный взгляд Ефрема.

— Мне хотелось насолить этому старому гаду! Всё же я знал пару нычек, и когда мы забрались в дом, вырубив охрану, я показал всё что знал. Сам принялся разбивать статуэтки, кувшины, какие-то вазы, которые были дороги моему старику, которые он коллекционировал. Старшой подошёл незаметно, я услышал только: «Ничего личного!». А потом меня вырубили. Я очнулся с кухонным ножом в руке. А рядом лежал труп моего отца. Нет, его убил не я. Меня просто жёстко подставили, заметя следы. Я отсидел ещё срок. А когда вышел вновь, узнал, что дом продаётся всё это время, и на такую сумму нет покупателей. Мой. Мой дом стал государственной недвижимостью. Я пытался доказать свои права наследника, но какая — то проходимка, одна из многих жён моего старика, успела раньше. Дом был моим по праву. И я туда наведывался частенько. Охраняла дом полиция, но я мог пройти незамеченным, тем белое патрули снаружи. Бывало, я даже ночевал там, под опечатанными дверьми. В одном из сейфов, который я смог вскрыть, я и нашёл этот кинжал. Ещё и гору денег. Но что было в рукояти, я не знал…