Уильям Форстчен - Солдаты

Небо ослепительно полыхнуло. Место, где стоял пороховой завод, озарилось резким ярко-белым светом, более ярким, чем сто солнц, пламя поднялось ввысь, блеск вспышки этого взрыва как будто всех заморозил. При свете взрыва весь мир приобрел четкие очертания. Далеко с левой стороны от себя он видел, что край линии фронта, превратился в абсолютный хаос, верховые бантаги кружились, затягиваемые человеческой массой. Прямо впереди железная дорога была забита людьми, все они замерли, потом упали на землю, а их крики были заглушены расколовшим землю раскатом грома. Потрепанная линия пехоты, сгрудившаяся вокруг обнесенного стеной лагеря, развернулась и побежала назад, люди ничком бросались на землю.

Огненный шар на тысячи футов взлетел ввысь, блестящий яркий свет начал меркнуть, превращаясь в угрюмую красноту ада. Ударная волна ошеломила его. Он пошатнулся, наклоняясь вперед в бурю, воздух был горячий и сухой. Началась бесконечная канонада, ящики боеприпасов, брошенные взрывом ввысь, начали рваться по отдельности, миллионы патронов, горящие и сверкающие, полосами огня нырнули обратно на землю.

Стены лагеря обрушились, разлетевшись на куски, далеко друг от друга, давая возможность заглянуть в ад. Бантаги, выглядели похожими на пылающих демонов, они, шатаясь, выходили наружу, в дикой агонии, которая снедала их, пытались содрать с себя кожу, люди, подобно карликам среди них, также горели. Коробка винтовочных патронов упала около двигателя, взрываясь, словно связка фейерверков, пули просвистели около боковой стенки тендера.

— Ганс!

Это был Кетсвана, таща позади себя нескольких чинов, все трое были одеты в свободные черные рабочие комбинезоны, отмечающие их как людей, которые работали на борту локомотивов. Их было очень мало, они получали дополнительные порции еды, и освобождение своих семей от убойной ямы. В вакханалии последних нескольких часов, далеко не один был избит до смерти теми, кто находился ниже них в порядке выживания в этом безумном мире и поэтому специальный приказ собрать их вместе, заключался не только для сбора важной информации, но также и для их собственной безопасности.

Кетсвана забрался в кабину локомотива и, в изнеможении тяжело опустился на пол, прислонившись спиной к груде дров в тендере. Ганс предложил свою чашку чая, и Кетсвана жадно проглотил ее, благодарно кивая, когда Ганс предложил часть галеты. Три чина-железнодорожника, которых он притащил, также забрались в кабину, взволнованно разговаривая с машинистом, ведущим поезд Ганса, их слова, текли так быстро, что Ганс едва мог понять то, что говорилось.

— Они от северной линии, — объявил Кетсвана, все еще пережевывая сухой хлеб.

— Северная линия?

— Помнишь, мы знали, что они прокладывают линию к Ниппону.

— И? — Он почувствовал вспышку страха.

— Ганс, нам следовало совершить несколько разведывательных полетов в том направлении прежде, чем приказывать Джеку забрать оставшиеся суда в Сиань.

Это была глупая ошибка, чертовски глупая, понял Ганс. Он должен был приказать Джеку покрутиться вокруг для беглого осмотра, но уступил аргументу, что, если какой-либо из дирижаблей и сможет выжить, то они должны вернуться в Сиань засветло, заправиться горючим, подлатать повреждения, и надеяться найти водородный газогенератор на бантагском аэродроме. Оттуда следующим утром они смогли бы возвратиться в Тир. Но теперь вот это.

Он знал, что то, что он отпустил Джека, также было мотивировано виной. Джек, наконец, согласился на нападение, хотя он плохо настоял на том, что другие пилоты также должны были вызваться добровольно, и что не могло быть никаких приказов. Конечно, все они на самом деле вызвались добровольно, они были слишком зелены, чтобы знать, когда сказать нет, и ни один никогда не позволит себе, чтобы его могли назвать трусом.

Только девять дирижаблей пережили нападение неповрежденными, и сохранили некоторую видимость летного порядка. Почти пять из каждых шести экипажей «Орлов» бывших живыми всего две недели назад, теперь были мертвы. Джек и его парни вышли за пределы человеческих возможностей, и поэтому Ганс отослал их домой. Его сентиментальность, возможно, будет стоить ему битвы. Он и понятия не имел о завершении железной дороги на север.

— Ублюдки не просто провели линию до Ниппона, — продолжил Кетсвана, — они состыковали весь этот путь до дороги, которую мы строили вдоль северного берега моря!

Ганс опустил голову, ничего не говоря. Проклятье! Шесть, восемь сотен миль пути за год. Он не думал, что бантаги были способны на это. Устало, он посмотрел на Кетсвану.

— У них есть другой маршрут, Ганс. Даже при том, что мы перерезали морской путь, они по-прежнему могут перемещать припасы по железной дороге! Взятие Сианя ничего не означает; они все еще могут поддерживать военные действия!

— Мы должны были слышать что-то, — ответил Ганс, его голос начал заплетаться от усталости, его разум отказывался верить темной действительности, которую эта разведка преподнесла. — Заключенные, рабы, сбежавшие в течение зимы, еще как-то.

— Рабов, работающих там, держали отдельно. Они только закончили ее в течение прошлого месяца. Почти все поставки по-прежнему шли до Сианя и перемещались кораблями — это было легче. Теперь плохие вести.

Он уже чувствовал, что же это будет.

— Прежде всего, они построили еще несколько фабрик в Ниппоне и заставили людей работать. Ганс, даже если мы разрушим это место, они все равно будут в состоянии произвести оружие.

— Мы должны были рассчитывать на это. — Вздохнул Ганс, пытаясь скрыть свое горькое разочарование. Таким образом, их атака не была сокрушительным ударом. С жестокой ясностью пришла мысль, что война была действительно проиграна. Джурак уничтожит чинов, возможно, остановится на некоторое время, чтобы перегруппироваться, затем просто надавит на них со всей силой. Он испугался, что из-за истощения, они увидят его отчаяние. Он опустил голову, чтобы скрыть лицо.

— И Ганс. Те три чина, которых я привел с собой, — продолжил Кетсвана, — как предполагалось, они должны были перегнать целый состав с рельсами на север этим утром. Они сказали мне, что примерно в то время слухи о том, что мы взяли Сиань, уже попали в город. Бантаги стали нервничать, собирая семьи чинов-правителей в качестве заложников, когда мы атаковали фабрики к западу отсюда. Именно тогда весь этот ад вырвался на свободу, и город взбунтовался.

— Можно сказать это то, на что мы рассчитывали.

— Однако, это не основной момент. Эти трое, уже должны были отправляться с тем грузом рельсов, когда внезапно они получили приказ ждать в железнодорожном депо. У одного из них брат работает на телеграфной линии. Он сказал, что на север, в Ниппон, были отправлены телеграммы, вызывающие назад два умена войск.