Дмитрий Старицкий - Гром победы

— Можжевеловки… — приказал я.

— И соленой закуски. И продолжил петь. Пел по кругу, с начала до конца и снова с начала… Долго пел, пока истерика у обессилившей жены не кончилась. Потом влил в нее грамм сто пятьдесят водки и подождал, пока она заснет у меня на руках. Что то мне подсказывало, что хуже уже не будет. Я рядом. Беда не приходит одна. В тот же день фельдъегерь привез от императора указ о моей отставке из военно — воздушного флота. И вообще из армии с почетом. По сумме ранений… Ага… одна большая такая контузия… политическая. Кстати уволили, не дождавшись окончания полугодового срока предписанного «лечения». Но в сложившейся ситуации я был бы несчастней еще больше, если бы мне дали под командование дирижабль и отправили на северное море бомбить Сиофор — столицу Соленых островов, оторвав от семьи. А так я рядом с любимым человеком, который нуждается в моем тепле. В конце концов, для кого мы все делаем в жизни, хоть в той, хоть в этой?… Паршиво на душе. Даже подарок Имрича, который прислал мне пару новых «миротворцев», не радовал. Гоч просто сунул их в посылку Эллпе ответной на мои апельсины, орехи и вино. Пистолеты были в деревянной шкатулке, оформленной в лучших традициях дуэльного кодекса. Потом пришел врач, которого я не пустил к жене до тех пор, пока она не проспится. Сон в ее положении лучшее лекарство. Эскулап легко со мной согласился, что лучше подождать пока больная сама проснется. Вместо этого я приказал накрыть поляну на веранде и потчевал нашего местного Грауэрмана редкой в этих краях огемской можжевеловкой и вел допрос: почему так? В ответ доктор от медицины разводил турусы на колесах о том, что науке до сих пор не все ясно, что происходит с таинством зарождения новой жизни. И почему она в некоторых случаях не приживается еще до своего явления на свет из утробы матери. В общем, когда Элика проснулась, доктор не привычный к крепкому алкоголю северян был уже никакой, просто дрова и его со всей осторожностью отнесли в свободную комнату в атриуме. Не посылать же за ним снова. А так проспится и готов к эксплуатации. Меня же водка совсем не брала. Как вода. Я только каменел в своей обиде на весь свет. Что тот, что этот… Сидел в полутемной спальне, держа жену за руку. За вторую ее держала Альта. Наконец что то наподобие улыбки мелькнуло на ее бледных, красиво очерченных губах.

— Знали бы вы, как я люблю вас обоих… — тихо произнесла Элика, переводя взгляд с меня на ясырку и обратно.

— Я окрепну, обещаю… А ты мне сделаешь еще дочку. Обещаешь? Конечно, пообещал. Со всем жаром. При этом прекрасно понимал, что две подряд беременности для юного организма это не есть хорошо. И что в следующий раз беременеть у меня жена будет только после восемнадцати лет. Путь для этого мне придется презервативы изобрести.

Капитан Милютин Щолич благополучно для меня провалил экзамены в Академию генерального штаба, и очень удивился, когда Главным управлением кадров генштаба был направлен к нам в Калугу для строительства полигона по подготовке штурмовиков для западного фронта. После строительства ему приказано возглавить как сам полигон, так и учебный процесс на нем. Все как мы заранее договаривались с начальником ГАУ. Я же, соблазнив капитана дармовой рабочей силой пленных, совместил военный учебный полигон с испытательным автодромом для нашей дорожной техники и новых гусеничных машин. Места пока вокруг много. Но… лучше когда все под присмотром.

— Согласен, но только при условии, что проведешь к полигону железную дорогу, — продавливал свои требования капитан.

— Мы без нее и у Многана намучились, сам помнишь. Хоть узкоколейку на конной тяге, но обеспечь. Чувствовалось внутреннее недовольство капитана тем, что его выдернули как морковку из привычной грядки и собираются неведомыми интригами мне же и скормить. А вот перспектив своих он пока не видел, так как в последнее время свой карьерный рост рассматривал только сквозь призму возможностей выпускника Академии генерального штаба. И условия свои он ставит так,… чтобы от его услуг отказались. А я соглашаюсь. Мне на калужском полигоне не абы кто, а именно Щолич нужен. Талант у него учебный процесс организовывать.

— Будет тебе «железка». И не декавилька, а ветка нормальной колеи. Кстати как сам Многан поживает? — спросил я его, разливая вино и придвигая поближе к гостю немудреную закуску.

— Поймал старик удачу за хвост, — завистливо процедил капитан, принимая от меня фужер.

— Уже подполковник. А полигон называется теперь Королевским учебным центром. В отставку выйдет полковником и потомственным дворянином. Только вот передать титул ему некому. Детей у него нет и, по — видимому, уже не будет. А ты я смотрю уже майор, — кивнул Щолич на мои погоны Я только вздохнул.

— В отставку император кинул мне капитан — лейтенанта. Списали меня, Милютин. В чистую, — пожаловался я.

— Страшен я для врагов, а для своих, выходит, еще страшнее. Так что служу я теперь по гражданской части. Город строю… — А я уж тебе, Савва, было, позавидовал, — сознался капитан, снова разливая по фужерам красное вино производства моего поместья.

— Но ты это не мы… не серая скотинка, которая живет только службой. Тебе и без службы есть чем жить. Так что давай за твою удачу и выпьем. Я давно понял, что Щоличу не хватает для успешной карьеры. Не умеет он себя начальству правильно подать. И по натуре слишком одиночка для такой только с виду простой организации как армия. Но вот парадокс в том, что только армия и дает ему возможность карьеры. Но генералом ему точно не быть. Куража не хватает.

— Ничего, Милютин, не упивайся грядущими бедствиями, — ободрил я его.

— Край тут богатый. Женим тебя удачно. В последние годы много появилось молодых вдов с хорошими земельными владениями. А парень ты видный. Сделаешь герцогу учебный центр как в Будвице, тоже полковником станешь. Сидели и квасили мы в моем салон — вагоне, в котором я жил, когда находился в Калуге.

— На одних штурмовиках? — не поверил мне Милютин.

— Не смеши, Савва. Я тут сгнию в капитанах, как Многан годами на своем полигоне гнил. Так бы и сгнил он, если бы не война.

— А что? Война уже кончилась? — удивился я.

— Вроде нет, — откликнулся капитан.

— Так в чем же дело? Тут в тридцати километрах филиал «Гочкиза» между прочим.

— И?… — выпрямил спину капитан так, что блеснула в уходящем солнце его единственная медаль «За полезное» на широкой груди. А в глазах появился осторожный блеск. Все что связано с «Гочкизом» в последний год сулило просто невероятные возможности.

— А еще здесь делают шикарные снайперские винтовки, — добавил я.

— Понял, — наконец то дошло до Щолича, — не дурак. Три унтерских школы надо. Сразу не получится.