Дмитрий Старицкий - Гром победы

— У них дальность выстрела десять километров. И далее они огнем поддержат «артштурм» в атаке со второй линии.

— Ну, летите, — подытожил совещание фельдмаршал.

— Вроде все оговорили. Пехотной дивизией тебя подопрем в атаке, она и фланги загнет, если прорвешься. А в прорыв запустим ударный корпус Бьеркфорта. Пусть резвиться по тылам. Он это любит.

— Люблю, — не стал отпираться старый кавалерист.

— Тем более что у меня сейчас пулеметные тачанки нормальные, не то, что прошлой зимой. И снега пока не навалило. Самое время устроить врагу веселье.

— Черте что, все планы побоку… — выругался фельдмаршал и сломал в пальцах карандаш.

— Ни один план еще не выдержал соприкосновения с жизнью, экселенц, — утешил его я.

— Это точно, — поддакнул мне Молас.

— Когда вылетаешь? — Сразу вылетим, как только я получу на руки от вас письменный приказ, — ответил я.

— Только поспешите, а то стемнеет и мы не найдем куда сесть в темноте. Гробанемся об землю.

Сразу улететь не удалось. На аэродром прискакал император со свитой. И сразу наехал на меня.

— Что за бардак творится здесь, барон? Новая техника летает, воздушную разведку ведет, а адмирал неба о ней узнает последним. Это как, по-вашему? Порядочно? Мы с мичманом стояли навытяжку у законцовки плоскостей аэроплана и терпеливо ждали конца высочайшего разноса. Вовремя улететь не успели и когда теперь дадут добро на взлет только ушедшие боги знают. А император все разорялся.

— От кого, от кого, а от тебя, Кобчик, я такого не ожидал. Ты же все-таки капитан-лейтенант воздушного флота. Состоишь у меня в прямом подчинении… — Осмелюсь возразить, ваше императорское величество, бывший капитан-лейтенант. Год назад вы сами отправили меня в отставку, — четко отрапортовал я. Как сладко говорить гадости в лицо вышестоящим, если это самое лицо ничего тебе сделать при этом не может.

— Мда?..

— монокль выпал из глазницы монарха, раскачиваясь на тонкой золотой цепочке. Озадачился император.

— Так точно, государь, — напомнил императору его адъютант, — Имперский рыцарь барон Бадонверт в январе этого года вчистую уволен с воздушного флота в отставку по причине несоответствия службе из-за многочисленных ранений.

— А теперь ты кто? — не унимался монарх. Аршфорт за спиной императора только глаза закатил под брови. Молас вообще прикинулся ветошью с краю императорской свиты.

— Осмелюсь доложить, ваше императорское величество, в настоящее время я состою на службе в гвардии рецкого герцога, в должности командира «Железной» бригады в чине гвардейского майора, — отчеканил я строго по-уставному.

— А как же твои несовместимые со службой раны? — голос императора закипел подозрением с некоторой долей ехидства.

— В начале октября я прошел медицинскую комиссию во Втуце, и она признала меня годным к занятию командных должностей. Горы лечат, ваше величество. Черте что… драгоценное время тикает, а меня тут мордуют по каким-то бюрократическим придиркам.

— Ладно, раз так, — разом успокоился император.

— Ремидий известен своей добротой. А ты у него еще и в камергерах ходишь, не так ли? — Так точно, ваше величество.

— Хорошая идея, — улыбнулся монарх и снова вставил монокль в глазницу.

— Надо и мне половину моих камергеров загнать в окопы. В воспитательных целях. Но мы отвлеклись. Кто пилот этого аппарата? Мой сосед по подпиранию аэропланного крыла сделал шаг вперед и откозырял.

— Я, ваше императорское величество. Мичман воздушного флота Йозе Гоффен. Откомандирован командором Плотто на калужский авиазавод в качестве летчика-испытателя аппаратов тяжелее воздуха. На данном аппарате конструкции барона Бадонверта мной сегодня совершен тридцатый вылет.

— Аппарат тяжелее воздуха? Летает? А мне, адмиралу неба, никто ни слова. Безобразие… Император был искренне возмущен.

— Осмелюсь доложить, ваше императорское величество, — четко барабанил слова мичман, — данный аппарат не выставлялся на комиссию по принятию на вооружение и только проходит окончательные войсковые испытания, к тому же является собственностью барона Бадонверта. Впрочем, как и калужский завод по их производству. Накрылся вылет. У меня опустились плечи. Все насмарку идет, когда операция запланирована по часам и даже минутам. Принесла же монарха нелегкая в самый неподходящий момент. Вот и воюй в такой обстановке! А мичман-то сияет так, хоть от лица его прикуривай. Сподобился монаршего внимания и млеет. Император ходил вокруг паролёта, щупал плоскости, колеса, гладил перчаткой пропеллер и кабину. Издавал какие-то междометия. Наконец сказал громко и с большим удивлением.

— Надо же… Просто этажерка тряпочная… несерьезная такая с виду. И летает. Сколько же он стоит, барон? По сравнению с дирижаблем? — Точно не подсчитывали, ваше величество, — отозвался я.

— Пока модели экспериментальные и они обходятся намного дороже тех, что будут поставлены на поток. Но по сравнению с затратами на дирижабль, думаю, сотен пять — шесть аэропланов построить можно. Может даже больше.

— На всякий случай цену самолета я загнул в большую сторону. Авось… — А если использовать дюралевые трубы вместо стальных… — Для чего вы построили именно такую модель, барон? — перебил меня монарх.

— Разведка. Оперативная связь между штабами. Скоростная курьерская почта, — ответил я.

— Вооружения на ней нет.

— Как долго готовить пилота? — заинтересованно спросил уже не монарх, а адмирал неба.

— Шесть месяцев, ваше величество, — ответил я.

— Сколько у вас готовых пилотов? — Три летчика-испытателя из воздушного флота. Мичманы-энтузиасты. Два гражданских летчика, инженеры с моего завода. И я — человек, который первым в мире поднял в небо летательный аппарат тяжелее воздуха. Всего шестеро.

— Вейхфорт, — император оглянулся на своего бессменного адъютанта.

— Возьми список этих мичманов и заготовь приказ о производстве их всех в лейтенанты воздушного флота. Заслужили. Энтузиасты, — последнее слово император просто выплюнул. Адъютант с готовностью кивнул.

— А теперь, лейтенант, поднимите-ка меня в воздух, — приказал император пилоту и попёрся прямо к кабине с явным намерением сесть в нее — Ваше величество, осмелюсь заметить, что наверху очень холодно, а вы легко одеты, — проявил заботу новоиспеченный лейтенант, на что император только отмахнулся. Я незаметно отошел от них, наткнулся на Моласа и попросил его.

— Дай закурить.

— Ты же не куришь, — удивился генерал.

— Тут не только закуришь, тут запьешь… — ехидно отозвался я.

— Все полетело верхним концом вниз. Весь наш график. Главный разведчик империи только рукой махнул.