Иван Белов - Ненависть

– Унтертан? – спросил дед на вполне сносном немецком.

– Да. Вы ведь прекрасно знаете.

– Знаю, – улыбнулся старик. – Хотел от тебя услышать, кто ты есть и чем дышишь.

– Я подданный великого Рейха, – Руди горделиво выпрямился. Пусть делают что хотят, пытают, издеваются, режут, он станет немецким Сцеволлой.

– Повидали мы таких подданных, – старик загадочно улыбнулся в бороду, и обратился к Стрелку на немецком, желая чтобы пленник все слышал. – Ты сильно рискуешь, Егор, горбатого могила исправит.

Причем здесь горбатый Штольке не понял.

– Посмотрим дядя Силантий, – Стрелок поправил винтовку на плече. – Как Бог даст, да и Ромке будет с ним интересно поговорить.

– Понимаешь скольким рискуешь? – прищурился дед.

–Так не маленький, понимаю, – подтвердил Стрелок. – Пойдем мы, дома уж поди извелись все, – и перешел на свой язык, рассказывая и поминутно зыркая на Рудольфа.

– Иди за мной. – кивнул, наконец, Стрелок, направляясь по тропе уводящей в глубь странной деревни.

Куда это мы? Рудольф уже настроился на кутузку или сырой подвал с голодными крысами. А может в яму бросят, чтобы удобней звездами любоваться, рассуждая о превратностях жизни. Узкая тропа запетляла среди деревьев. Впереди выросла зеленая, травяная крыша. Стрелок ускорил шаг. Кусты разбежались в стороны, открывая обычный здесь сруб. У крыльца, в большом тазу, женщина стирала белье. Подняла голову на шум, увидела неожиданных гостей и охнула. Руки, покрытые мыльной пеной, бессильно повисли вдоль тела. Через мгновение женщина упала Стрелку на грудь и прижалась, тихонечко всхлипывая. Объятия, поцелуи. Женщина на мгновение оторвалась и закричала в сторону дома. Дверь распахнулась, на пороге застыла девчонка лет тринадцати, светлые, отдающие рыжиной волосы собраны в тугую косу, огромные глазища вспыхнули радостью. В руках книжка. Стрелок раскрыл руки и девчонка повисла у него на шее. За домом залязгали ведра, распахнулась калитка и со двора выскочил парень. Копия Стрелка, только еще нет восемнадцати. Высокий, худой, в волосах застряла солома.

– Papka! – мальчишка бросился на встречу. Вся семья в сборе. – невольно позавидовал Руди. – Даже убийц и террористов любят, а ты кому нужен? Разве, когда помрешь, вороны порадуются.

Первая радость схлынула и все, наконец, обратили внимание и на пленника. Стрелок начал говорить, говорил долго и убеждающе, причем разговор ему давался с трудом. Рудольфу осталось только виновато, затравленно улыбаться. Самое поганое когда тебя обсуждают в твоем же присутствии, а ты не понимаешь ни слова. За последние дни это стало почти что нормой. Чувствуешь себя необычной зверушкой в зоопарке. Хотя сам Штольке зоопарки видел только по телевизору, ближайший от сюда на три тысячи километров к западу.

Слова Стрелка возымели действие. Женщина вздохнула, и понимающе улыбнулась. У девчонки в глазах вспыхнул неподдельный интерес, совсем не боится. А вот с парнем вышло иначе. Сын выслушал отца, и сам заговорил сбивчиво, зло, то и дело поглядывая на Руди тяжелым, убийственным взглядом. Стрелок попытался успокоить, голос убеждающий, плавный. Мальчишка сорвался на крик, весь покраснел, сжал кулаки и бросился бежать.

– Vovka vernis! – заорал вслед Стрелок, но парень нырнул в заросли и скрылся из глаз.

– Вот так, – словно извинился по-немецки Стрелок. – Говорит врага в дом привел. Ничего, перегорит. А пока знакомься - это моя жена Галина и дочка любимая, Екатерина. Тот прыткий герой - Володя, сын.

Галина что-то сказала и вновь улыбнулась своей едва заметной, теплой улыбкой.

– Здравствуй, – на практически безупречном немецком, поприветствовала девочка.

– Вы, вы по немецки говорите? – растерялся Руди.

– Ты думал мы тут медведей пасем и грамоте не обучены? – хохотнул Стрелок.

– Ну нет, я так конечно не думал, – соврал Штольке. Ты-то, ясно, немецкий знаешь, иначе как допрашивать будешь? Но им то за чем?

– Я плохо еще говорю, со словарем, – звонко рассмеялась Екатерина. – Практиковаться не с кем, папки постоянно дома нет. Мама по-немецки не говорит, а брат знает немного, но разговаривать отказывается, принципиальный.

– Вот и подучишь, – хмыкнул отец. – Нашего гостя зовут Рудольф, но мы будем называть его Ваней-Иваном, – и обратился к Руди. – Знаешь почему?

– У вас всех Иванами зовут? – предположил Штольке, вспомнив старый фильм, в котором немецкий отряд героически гибнет окруженный террористам. Раненный офицер остается прикрывать отход своих солдат, встает гордый и сильный, кричит: «Подходи Иваны!», и подрывает себя гранатой вместе с ними. Сколько раз пересматривал, а всякий раз в горле встает жесткий ком, душат слезы и сжимаются кулаки.

– Не совсем, – Стрелок с семейством заулыбались. – Есть старое русское выражение «Иваны родства не помнящие», так называют людей не знающих и нежелающих знать свою историю и своих предков. Забывших родство и собственное имя.

– Я знаю столько, сколько мне нужно, – обиделся Руди, уязвленный намеком на происхождение. – И кто такие «русские»?

– Я русский, – Стрелок расправил плечи. – Был и есть такой народ, не смотря на все невзгоды и беды. Мои родители русские, моя жена русская, мои дети русские, а кто ты?

– Я немец! – выкрикнул Рудольф и смешался. Подумаешь русские, скорее всего один из маленьких, диких, вымирающих от пьянства и кровосмешения народов, – Ну почти немец.

– Вот я и говорю, Иван родства не помнящий, – удовлетворенно кивнул Стрелок. – В зеркало на себя посмотри, морда рязанская.

Жена бандита замахала руками, заговорила и Егор послушно умолк. Погладил бороду, хитро улыбнулся и сказал Руди:

– Видел? Не велит гостя обижать! – Стрелок вручил жене тяжелый рюкзак, дочери винтовку и кивнул Руди. – Пошли Ваня, умоемся с дороги, а то воняем как бродяги последние.

Женщины пошли в дом. Рудольф отметил, как умело девочка обращается с оружием. Никакой неуверенности, или обычной женской неловкости. Винтовка приросла к рукам. Скорее всего умеет стрелять, нравы тут самые дикие.

Стрелок провел через калитку на задний двор, огороженный деревянным забором из тонких жердей. Рыжая корова с белыми пятнами и огромным выменем повела осоловелыми глазами, и продолжила трапезу. Из-под ног брызнули недовольно закудахтавшие куры. Бандит подошел к стоящей у стены гнедой лошади, запустил пальцы в гриву, зашептал на ухо. Лошадь всхрапнула в ответ, косясь огромным, печальным глазом. Настоящее крестьянское подворье, Руди отметил грядки аккуратно обложенные досками, кучу навоза. Пахло свежеоструганным деревом и травой. Стрелок неуловимо изменился, от его злой сосредоточенности не осталось следа, он расслабился, сбросил напряжение последних дней, человек на своем месте, крепкий хозяин вернулся домой. Так какой он на самом деле?