Иван Белов - Ненависть

По левой стороне бараки неожиданно кончились, открыв огромный пустырь с исполинскими развалинами, похожими на скелет издохшего монстра. Бетонные стены, ряды бесконечных столбов, обрушившиеся перекрытия, лестницы ведущие в никуда, иззубренные остатки труб из красного кирпича, корпуса, заросшие кривыми деревьями и травой. Все очень старое, держалось на одном честном слове, казалось дунет ветер и остатки былого великолепия сложатся карточным домиком.

– Первоуральский трубопрокатный завод, – сообщил Стрелок. – Первоуральская достопримечательность. Некогда градообразующее предприятие. Временно не работает, последние семьдесят лет.

Руди пораженно замер. По размерам завод превосходил все ранее виденные. Эккентальский медеплавильный раза в три меньше, вот это масштабы! Совершенно не вяжется с прочим убожеством. Остатки высокоразвитой цивилизаци. Словно величественные пирамиды майя, среди убогих мексиканских городов.

– Откуда он здесь?

– Наследие седой старины, когда земля была еще плоской, но уже вращалась, – отмахнулся Стрелок – К вопросу про отсталость Советского Союза. Один из сотен заводов, построенных на Урале до тысяча девятьсот сорок третьего года.

– Почему брошен? – удивился Рудольф. В голове не укладывалось, как можно разрушить предприятие, даже в столь плачевном состоянии внушающее суеверный трепет. Каким надо быть сумасшедшим? Построить завод в этой глуши, истратить миллионы тонн бетона и стали, и бросить догнивать под дождем и снегами? Безумие.

– Оказался не нужен, – пожал плечами Стрелок. – Зачем давать унтерменшам тысячи высококвалифицированных рабочих мест? Лучше наполнить магазины дешевой водкой и стереть историю, позволив людям забыть кто они есть.

– Это германцы построили, – влез в разговор извозчик. – Я вам точно говорю, мои родители, упокой Господь их грешные души, сюда в сорок седьмом из-под Тагила перебрались, завод как новенький был. Кто хошь подтвердит. А потом не срослось чегой-то, все и забросили, может место неудобное, может невыгодно, хер его разберет. Один прок от развалюхи, пол века за ее счет вся округа строится, кирпич добротный, сейчас такого не делают.

Версия аборигена показалась Руди куда более правдоподобной. В строении чувствовались немецкие основательность и размах. С другой стороны, немцы никак не могли возвести такой огромный объект, а потом просто бросить. Не в немецком это стиле. Настоящая загадка.

– Германцы, ну-ну,– прищурился Стрелок,. – Город тоже немцы построили?

– А кто еще? – охотно вступил в полемику мужичок. – Больше некому, батюшка-покойник рассказывал…

– Спасибо не надо, – оборвал Стрелок. – Придержи воспоминания покойника при себе, – и обратился к Рудольфу. – Правды теперь не найти, за семьдесят лет сменилось несколько поколений, для которых немцы были здесь от сотворения мира и кормили местных дармоедов с руки. А завод теперь мрачный памятник безвозвратно ушедшей эпохе. Последний металл растащили лет тридцать назад. Под конец дошло до крайностей, постройки обветшали, промышлять лом стало опасно и тогда предприимчивые уроды стали подряжать на это дело детей. Те полегче, шустрые, в любую дыру пролезут. Многие там под завалами и остались. Место теперь проклятым слывет, дескать детские души встают по ночам и бродят среди развалин.

Громада мертвого завода осталась позади. Вновь потянулись бесконечные бараки, обитаемые, полузаброшенные и полностью нежилые. Расползшися под собственной тяжестью, обросшие уродливыми пристройками и навесами из листов ржавого, худого железа. От многих остались одни лишь фундаменты, все способное гореть давно растащили, перепилили и сложили неустойчивыми, хаотично наваленными поленницами. На многочисленных пустырях паслись козы, поглядывающие на экипаж с лошадьми надменно и сонно. Дескать фи, как это пошло, тянуть повозку и получать хлыстом. Народу мало, жители спешили убраться с дороги, жались к домам. Бедно одетые женщины в платках, болезненного вида юнцы с бегающими глазами, мужчины еле волочащие ноги. Стало заметно чище, исчезли ароматные, мусорные кучи и лужи нечистот. Появились столбы электропередачи, причем с проводами. Подковы вразнобой зацокали по старой, выщербленной брусчатке, островками выпирающей среди неряшливых выбоин и настоящих оврагов, забросанных хворостом и прикрытых настилами из бревен и досок. Цивилизация, мать ее. У этой улицы даже название есть. Улица «Адольфа Гитлера», непременный атрибут любого города третьего Рейха.

А потом Руди увидел настоящий замок. Трехэтажное здание из красного кирпича, под коричневой, черепичной крышей, с вычурным фасадом, декоративными башенками, огромными окнами и массой деревьев на территории. Исполинской высоты забор в наличии. Образец кричащего безвкусия, выставленный напоказ пошлый достаток, посреди нищеты и убожества. Дальше снова бараки, грозящие рассыпаться в труху, со стенами подпертыми бревнами, черное пожарище и новый замок соревнующийся в роскоши с первым. Напротив еще один, всего–навсего двухэтажный, зато с чугунными львами охраняющими ворота. На каждом дворце огромная спутниковая тарелка.

– Впечатляет?– поинтересовался Стрелок. – Домишки местной элиты, сколотившей несметные состояния на продаже всего что возможно: металла, леса, наркотиков, алкоголя, людей. Девать деньги некуда, вот с жиру и бесятся. Закатывают ублюдочные балы, рядят прислугу в шелка, заводят псарни по сто голов, жрут только с золота. Уехать не могут, иначе давно бы дернули на запад и пафосно расхаживали по Берлину и Ницце, демонстрируя продажные, жалкие души. Сидят в кирпичных ящиках и ненавидят все вокруг: людей, землю, себя, медленно догнивая в компании жен похожих на жаб, многочисленных шлюх, строящих из себя светских львиц, и детей по уровню интеллекта равных дегенератам. Зато денег полные закрома.

– А благотворительность? – удивился Рудольф. В этом городишке непаханое поле для деятельности. В Германии просто немыслимо быть преуспевающим человеком и не жертвовать огромные суммы нуждающимся.

– Не тот случай. Скорей удавятся, чем дадут другому ломаный пфенинг. Все для себя любимого, остальные пусть подыхают.

– Зато больница какая! – воскликнул Рудольф, при виде опрятного двухэтажного дома, из стекла и белого пластика, с огромным, красным крестом над входом. Объект совершенно инородный посреди серого, нищего города.

– Немцы построили, – едва слышно буркнул Стрелок.

– Вот как? А говоришь, хуже немцев и нет никого. Неувязочка.

– Больничка первоклассная, – на лице бандита заиграла подленькая усмешка. – Вот только оказывает узкоспецефический услуги, уготованные немецкой администрацией в рамках развития здравоохранения для неграждан. В этих стенах занимаются извлечением донорских органов. Не веришь, зайди, ознакомься со списком процедур и прейскурантом. Это центр трансплантологии, работающий с выдумкой и размахом. Первоуральск, рядом Ревда, плюс вся округа. От клиентов отбоя нет. Матери приводят детей, потому что их надо на что-то кормить.