Владимир Третьяков - Возвращение на Обитаемый остров

– Как? – переспросил Хорек. – Апоплексического? А я как сказал?

– Аплексического.

– Ну, возможно, не знаю, я сам таким еще не разу не болел.

– А чего там дальше, – перебил его Максим. – Чего там этот вертухай еще рассказывал?

– А, ну дальше – просьба к подданным, мол, соблюдать спокойствие, дисциплину, значит, и все такое, вот… А в конце, якобы, сказали, что власть переходит к младшему сыну усопшего императора – Агану пятому. Вот такая вот приятная новость.

Максим несколько секунд лежал молча, и даже затаив дыхание. Вот оно, случилось! Теперь о плане побега на время лучше забыть, потому как открывался шансик. Небольшой, правда, но все же. И шансик этот надлежит попытаться использовать.

– Барон! – забеспокоился Хорек. Ты чего, заснул, что ли? Новость – то, как тебе, я спрашиваю? За такой ведь новостью скоро могут и последствия быть, а? Скажем, амнистия…

– Нормальная новость, – намеренно лениво протянул Максим. – Амнистия, говоришь…? Может быть, очень даже может быть, что и амнистия… Ты, это, Хорек, слышь…?

– Чего?

– Я говорю, ты пока не трепись про это никому, понял? Меньше треплешь – дольше живешь. А сейчас, давай спать.

– Давай, – неохотно и несколько разочарованно согласился Хорек, которому подобная реакция на его сенсацию была несколько непонятной. Сейчас бы он с большим удовольствием еще немного почесал язык с Бароном, смакуя перспективы предстоящего будущего, в котором амнистия, конечно же, занимала ведущее место. Но особенно обидной показалась ему необходимость в ближайшее время держать язык за зубами. А ведь расскажи он завтра эту новость в камере всем, так его авторитет поднялся бы выше заоблачных горных вершин. Однако раз Барон сказал молчать, то придется подчиниться. Хорек вздохнул, повернулся на бок и спустя несколько минут уже сладко посапывал, причмокивая губами.

Максим же, улегшись поудобнее, прикрыл глаза, и постарался повертеть принесенную Хорьком новость, рассмотреть ее со всех сторон, призвав для этого на помощь своего главного советника Турренсока.

«Так, – размышлял он. – Что мы имеем? У старого императора двое сыновей. Близнецы и разница в возрасте между ними – несколько минут. Но отношения между ними никогда нельзя было назвать братскими. Младший – Аган, которого и провозгласили новым императором. Кстати, а почему именно его, ведь, по всем правилам, сейчас не его очередь. Да, тут кроется какая-то тайна, которую надлежит выяснить. Если Аган играет нечестно, то в ближайшее время возможны различные интересные комбинации, которые, в конечном счете, сведутся к борьбе за власть. А та, в свою очередь, способна перерасти в гражданскую войну с самыми непредсказуемыми последствиями. А что же у нас со старшим? А со старшим, Дженсом, я, то есть Турренсок, конечно, в свое время учился в военно-морском училище. На разных курсах, правда, но это неважно, потому что, мы с ним там не только виделись, но и даже разговаривали. Так… Теперь можно предположить, что этот самый Дженс, паренек в высшей степени капризный, с очень повышенным самолюбием. В этом случае он вряд ли согласится со своим братцем, в отношении его претензий на отцовский трон. Они-то и в лучшие времена жили, как сведеныши, а теперь и вовсе перегрызутся. как собаки. Так что, будет драка за место под солнцем, во время которой население всей страны, как гражданское, так и военное, в эту драку неизбежно втянут. Кто-то последует за старшим, а кого-то соблазнят разнообразные посулы младшего. И вот тут-то для меня начнется самое интересное. В свое время, покойный ныне император, назначил Дженса главным смотрителем всех «мест перевоспитания». Должность эта тогда была чисто декоративной. Но это тогда. Сейчас же, в силу сложившихся обстоятельств, «главный надзиратель страны» получал в свои руки огромную силу. Вне всякого сомнения, Дженс постарается использовать данную ему судьбой возможность на всю катушку, и поставит под свои знамена заключенных, предварительно наобещав им с три короба. Боюсь, что в такой ситуации Агану придется несладко в борьбе против братца. Как-никак, а в тюрьмах и лагерях народу сидит гораздо больше, чем может выставить сегодня новоиспеченный император. Ставлю сто паек своего сахара против рваной робы Хорька, что если только Дженс не круглый дурак, и не растерял собственного самолюбия, то все будет именно так, как я и подумал. Так что, рановато думать о побеге и организации партизанского движения. С этим пока погодим. А для начала нужно привести свой мундир в надлежащий порядок, дабы Дженс, во время своего неизбежного визита к нам, мог не только заметить, но и узнать бывшего собрата по учебе. Ну, а дальше все зависит только от меня. И нужно постараться не ударить мордой в грязь, и показать, на что я способен. Да так показать, чтобы у Дженса просто не осталось другого выхода, кроме как обласкать меня и приблизить к своей венценосной особе. Да, если все ляжет так, как мне представилось, то Сикорски получит агента такого калибра, о котором он и мечтать-то не смел.

Успокоенный последней мыслью, Максим как-то незаметно для себя начал дремать, а потом и вовсе заснул, и уже не просыпался до самого утра.

В последующие три дня жизнь в лагере очень заметно приостановилась. Заключенных перестали выводить на работы за пределы охраняемой зоны, предоставив им строить по этому поводу самые разные догадки. А так как заняться было нечем, то оставалось только сидеть на нарах и разговаривать между собой. Говорили разное. Одни твердили о вполне возможном ударе возмездия со стороны Материка, который уже «достали» постоянные пиратские рейды белых субмарин Островной Империи. Другие «аналитики» пришли выводу, что, скорее всего, в самое ближайшее время всей лагерной братии предстоит переселение в другие места. Мол, здесь, на старом месте, всю черновую работу они, в основном, уже завершили, и теперь на их место придут «вольные», которые и будут доводить до ума новый сверхсекретный объект. Третьи уверяли, что это не так, и до окончания черновых работ «еще о-го-го сколько…». Скорее всего, в первоначальный проект вкралась какая-то инженерная ошибка, и когда ее исправят, то работа вновь закипит в утроенном темпе. «Вот увидите, – говорили они. – Под это дело, как пить дать, рабочий день увеличат, а пайки оставят на прежнем уровне, если еще больше не урежут».

Одним словом, недостатка в предположениях и догадках не было, но только двое заключенных знали истинную причину перевода лагеря на казарменное положение, но оба помалкивали. Хорек, хотя его и распирало от желания раззвонить всем и вся о возможных грядущих переменах в статусе большинства обитателей камер, боялся наказания за свою трепотню со стороны всесильного и жестокого Барона. Максим же, просто молчал, стараясь быть выше всяких сплетен, как ему, собственно говоря, и подобало себя вести, учитывая высокое теперешнее положение в тюремном обществе. Как никак, авторитет, а никакая-нибудь сявка мелкая!