Дмитрий Старицкий - Горец. Гром победы

– Скажешь, что убил врагов больше всех, – ответил ему я. – Потому как научил драться и стрелять не одну роту штурмовиков и сотни пулеметчиков. Вот они врагов и убивали твоей наукой. Так что не мучься совестью. Нет у тебя Солдатских крестов, но и ран многочисленных тоже нет. Меня вот перед каждым дождем выкручивает, как прачка белье, до первых капель с неба. Думаешь, приятное ощущение?

Щолич в ответ вздохнул.

– Выходит, ты меня тут на племя оставил? – сделал он свое предположение.

– А что? Производитель из тебя хоть куда. Любую людскую породу улучшишь, – усмехнулся я и поворошил угли веточкой, которая моментально вспыхнула.

– Ну ты же в бой сам рвался. Я помню, – не отставал он от меня.

– Я особая статья. Я оружейный барон, «пьющий кровь пушечного мяса и зарабатывающий свое грязное золото на поставках смерти». Так нас, оружейников, обзывает Лига социальной справедливости. И единственная отмазка от такого клейма – самому пролить кровь на фронте. Потом, что пулемет, что бронепоезд мне надо было самому проверить в деле. Не напортачил ли я где? А ты у нас толковый педагог. Таких мало. Таких, как ты, беречь надо. Офицера худо-бедно в училище слепят, но без хороших унтеров он в роте никто. А унтеров ты делаешь. Так что не майся дурью, господин старший лейтенант гвардейской артиллерии в ранге майора. Кстати, не у каждого офицера на фронте есть Солдатский крест, тем более Рыцарский. И дело не в том, что он их недостоин, а в том, что он вовремя начальству на глаза не попался. Ордена дают не там, где совершаются подвиги, а там, где их раздают.

– Тебе-то грех жаловаться, – заметил Щолич с некоторой завистью.

– А я и не про себя. Я-то как раз постоянно на глазах начальства.

Помолчали.

Душевно так помолчали.

Содержательно.

– Когда у тебя первый выпуск механиков-водителей тягачей? – нарушил я тишину.

– Да вот к сентябрю, наверное. Непростое это дело оказалось. Отсев большой. Не вижу я в солдатах заинтересованности, хотя вроде грамотные, читать-писать умеют.

– Возьми плуг и покажи им, как на тягаче пахать можно. Враз заинтересованность появится. Курсанты же у тебя все из крестьян.

– Из крестьян. По двадцать раз все объясняешь. Сам уже наизусть запомнил, – усмехнулся начальник полигона.

– Наставление пиши.

– А разве ты сам его писать не будешь? – удивился Щолич.

– Некогда мне, – пояснил я свою позицию. – Бронеходы ваять надо на базе тягачей.

– Я бы с радостью, но сам-то я как-то в моторах не очень…

– А ты раздели. Одно наставление по тактическому применению тягачей, а второе – по регламенту, ремонту и эксплуатации. Первое напишешь сам, а второе дашь написать инструкторам с завода. Только проследи, чтобы было в нем поменьше терминов и написано простыми понятными словами. Без зауми…

– Умеешь ты, Савва, все по полочкам разложить. Аж завидно. – Щолич выкатил из костра уголек и прикурил от него следующую папиросу.

– А ты не завидуй тому, что не твое. У тебя своего таланта на десять завистников хватит. По гранатам же ручным новое наставление написал. Толковое. У меня так четко и ясно не получилось бы.

– Скажешь тоже, куда мне до тебя… Академика.

– Вот опять завидуешь не тому, чему надо завидовать. Завидуй методистам и педагогам, которые учат лучше тебя. А химия и механика – это не твое. И вообще, кроме бронеходов я больше наставлений писать не буду. Все на тебе. Кончится война, а у тебя такая пачка наставлений будет за твоим авторством, что в Академии генштаба не устоят и примут тебя без экзаменов – сразу в ней преподавать, – нарисовал я ему перспективу.

– Я бы за такое выпил… – протянул Щолич мечтательно.

– Не вижу препятствий, только тихо… как сам разведчиков учил… Там в коляске под передним сиденьем в рундуке корзинка, а в ней бутылка можжевеловки от Эллпе… Смотри детей не разбуди.

Что можно рассказывать о семейном отдыхе? Обычно ничего особенного. Все размеренно и монотонно. Развлечения, кроме ночного секса, только внешние, на концерт там сходить или на пляж детей пасти… Пожрать там свеженького со вкусом в приятном месте без собственной готовки.

Но у нас было кому пасти детей, и я заново знакомился с женой. Да-да…

Когда я в армию ушел, она была еще девчонка совсем.

Приехал на побывку – уже мать. И что там той побывки…

В семейной нашей жизни по пальцам можно пересчитать несколько дней подряд, когда мы провели их вместе, да и те в поезде. А тут целый месяц постоянно вдвоем. Везде.

И в лесу на прогулке с детьми и собакой.

И в горах вдвоем, где я тайком ото всех учил ее мыть золото, а она мне показывала полезные растения.

И на конном заводе, где почти все матки ходили жеребые, радуя глаз хозяина.

И инспектируя многочисленные службы поместья, где моя жена мне дала сто очков форы в ведении хозяйства.

А еще, пока я лазил по своим стройкам, Альта научила Элику счетоводству. Вздумалось мне как-то книги проверить, а оказалось, жена уже этим занимается, и управляющий стоит перед ней красный как помидор и потеет обильно. Для меня это стало откровением.

После этого я взял за обычай с ней на прогулках беседовать на отвлеченные темы. И, оказалось, есть о чем с ней поговорить кроме детей и хозяйства… Я всегда видел, что жена моя красавица, да еще и природная блондинка, и заранее был снисходительно настроен к ее интеллектуальным способностям. Тем радостнее пришло осознание собственной ошибки.

Так что жену я теперь любил не только за неземную красоту. Еще за умение быть мужу другом. Редкое качество в женах.

Еще мы ездили с визитами по соседям, как тут и положено новым помещикам. Людей посмотреть, себя показать… Потом устраивали у себя большой прием для округи. Опять же в соответствии с древней традицией. Тут нам жена Вальда была незаменимым консультантом на правах самой близкой соседки и партнерши по коннозаводскому бизнесу.

Конный завод внешне процветал. Ни в чем дополнительном не нуждался. Самое тяжелое время, по докладам наших ниркитов, наступит в конце сентября, когда матки начнут массово жеребиться. Но они к этой страде готовы.

Жена Вальда к тому же расписала длинную очередь из желающих улучшить у себя породу коней от наших жеребцов. Как их кобылы войдут в охоту – добро пожаловать в один из табунов. Не бесплатно. Тут мы только окружному старосте лизнули. Мало ли когда местная власть пригодится? Не то чтобы мы с Вальдом ее опасались, а так, чтобы палки в колеса по мелочи не вставляла.

Походя устраивали смотрины Щоличу. Только из этого ничего путного не вышло. Запал он сразу на нашу другую соседку – бездетную вдову. Симпатичную. Блондинистую. Глаза льдистые. Толстые косы до попы. Фигура той приятной пикантной полноты, что радует глаз, но не грозит еще перейти в тучность. Вляпался сразу и, как говорится, «с сапогами». И вроде все у них сладилось, она даже за нами стала с визитами наезжать в те же поместья, что и мы, но вот с червонным интересом у майора вышел облом, при полном выпадении марьяжа. Вдовушка таилась, блюла репутацию и соблюдала конспирацию. Но, глядя на их сияющие лица после конной прогулки по ореховому лесу, хотелось завистливо подарить им по лимону. Однако внешние приличия были тщательнейшим образом соблюдены, и соседям осуждать молодую вдову было не с руки.