Авторов Коллектив - Адептус Астартес: Омнибус. Том II (ЛП)

Тендзин прервал медитацию, пораженный ужасным осознанием. Он искал в памяти образ каждого из десантников, за которым он следил, когда они поддавались «ярости» или «жажде» и не мог отрицать очевидное. До того как Ансатсу стал верховным жрецом, «ярость» была сосредоточена в ротах ветеранов, вероятно, возбуждаемая все увеличивающимся постоянным участием в кровавых битвах. После того, как Ансатсу принял Грааль Ангелов, «ярость» стала проявляться и в молодых ротах. Недавние события с отделением скаутов были кульминацией происходящего.

Ансатсу сказал ему в храме, что все кланы Ваалия Троицы хотя бы немного подвержены мутациям, и в его тоне сквозило удовлетворение, понял Тендзин. Он также понял, что Ангелы Сангвиновые набирали рекрутов из мутантов, что сам Ансатсу был выбран из их числа, став первым десантником с Ваалия Троицы, достигшего такого положения. В крови верховного жреца бежала скверна! Тендзин с трудом сдержал свою животную реакцию на это осознания, резко вскочив на ноги в поисках оружия. Чистейшая кровь Сангвиния разбавлялась и свертывалась запятнанной кровью Ансатсу, перед тем как попадала в жилы неофитов. Конечно «жажда» будет проявляться чаще, если сама суть Сангвиния подавлялась загрязнением Ансатсу. Грааль Ангелов превратился в Грааль Проклятия. Как много времени потребуется, чтобы довести орден до точки невозврата? Во имя Трона, их численность и так была небольшой. Тендзин решил, что этому пора положить конец. Немедленно.

— Эндо, ты слышишь меня, дитя моё? — Ансатсу с привязанностью смотрел на юного скаута и улыбнулся, — отлично сработано, сын мой, отлично.

Скаут продолжал дергаться и пытаться вырваться из адамантиевых оков, крича на невидимые образы, мучавшие его душу и вопя в агонии от того, как обжигала его кровь.

Облаченный в великолепную боевую броню с кроваво-красной правой стороной и смертельно-черной левой, капеллан Тендзин надел свою маску смерти, взял огнемет и мельтаган и закрепил древний силовой кулак в чехле на ноге. Подвешенный над основным сердцем на цепи из давно позабытого металла розарий издавал праведный

рык. На спине капеллана тихо гудел прыжковый ранец, нетерпеливо ждущий того, чтобы по команде пробудиться к жизни.

Тендзин бросил гранату к закрытой двери покоев. Она взорвалась, ударившись в дверь, жестоко выбив её в коридор. Тендзин шагнул сквозь пламя и вышел в коридор, как тень самой смерти. Двое из стражей у двери погибли сразу, размозженные в кашу неожиданным ударом тяжелого адамантия. Остальные просто уставились на капеллана, нависшего над ними в броне, по которой гуляло пламя. Взгляд из фиолетовых линз маски смерти видел их души насквозь. Потерявшие ориентацию и оглушенные стражники в страхе убежали, исчезнув в паутине коридоров. Тендзин позволил им уйти, ему не было дела до того, что они поднимут тревогу.

Дорога к Храму верховного жреца лежала через камеры вокруг апотекариона, в которых содержались недавно посвященные в роту смерти, ждущие момента, когда они смогут присоединиться к проклятым боевым братьям на кампаниях вне планеты. Капеллан выбил двери без единого колебания, взорвав их мельта-бомбой. Оказавшись внутри, он не удивился, встретив остатки своего отделения скаутов, облаченных в черную броню роты смерти. Перед ними на коленях стоял капеллан, повторяющий литанию спокойствия, удерживавшую их под контролем до того, как они понадобятся в битве. Не останавливаясь, Тендзин выстрелил из мельты, превратив голову пораженного капеллана в лужицу расплавленных плоти и костей.

— Вы, шестеро, за мной! — приказал он властным шепотом, которому новички роты смерти не могли противиться, — нам нужно пролить кровь. За Императора и Сангвиния!

— За Императора и Сангвиния! — повторила рота смерти, выбегая из комнаты за капелланом с желанием впечатлить этого внушительного воина и жаждой битвы в сердцах.

Коридоры заполнялись гвардейцами, укрепляющимися на перекрестах и глухих углах. Но они не имели ни малейшего шанса против ярости роты смерти, которая прошла сквозь них, оставив за собой кровь и крики. К тому времени, как Тендзин достиг Храма, перед ним собралась почетная стража Ансатсу. Вперед выступил знаменосец, воздевший древко со знаменем Ангелов Сангвиновых, чтобы его увидела рота смерти.

— Именем Сангвиния и его законного Избранного, остановитесь, предатели!

Рота смерти замедлилась, их уже мало понимающие разумы начало раздирать в разные стороны, когда символизм знамени ордена начал проникать в их мысли. Но Тендзин был готов к этому и сразу оказался на острие атаки. Его розарий сиял, а маска смерти наполнила отделение трепетом. Капеллан стрелял из огнемета на бегу, позволив волне пламени уничтожить образ знаменосца в глазах проклятых воинов. Этого было достаточно, и рота смерти ринулась сквозь пламя, чтобы вступить в бой с почетной стражей, наполненная внутренним ощущением праведности. К тому времени, как они снова увидели знамя, было уже слишком поздно. Силы столкнулись в битве, и мощная инерция «ярости» уничтожила все способности к рассуждению.

Сам Тендзин взвился в воздух над битвой, двигатели прыжкового ранца с ревом несли его, пока он проклинал трусость Ансатсу, спрятавшегося за спинами почетной стражи в великом храме. Капеллан прочертил горящий путь сквозь ночное небо, направляясь к крыше, усыпанной уродливым готическим величием горгулий и угловатых башенок. Ещё один бросок гранаты, и в крыше образовалась дыра, достаточная, чтобы впустить космодесантника. Тендзин проскочил в лежащую внизу тьму ещё до того, как дождь из развороченной кладки коснулся земли. Отбросив маску смерти, он покинул битву снаружи, в поисках своей цели в темных комнатах. Он включил двигатели прыжкового ранца. Шум двигателей разорвал глубокие тени на полоски пламени…

— Думаю, что уже знаком с историей с этого момента, — сказал инквизитор Аддисс, отворачиваясь от Плиты Лестраллио и щелкая выключателем, освободившим Тендзина от адамантиевых оков. Пока инквизитор поворачивался, капеллан заметил за его спиной странного библиария из Караула Смерти. Тендзин взглянул на него с непониманием, сплюнув кровь изо рта, пока пытался сесть. Его раны были серьезными, и даже это небольшое движение было болезненным. Без брони, капеллан чувствовал себя слабым и незащищенным.

— Значит, ты веришь мне, инквизитор? — недоверчиво спросил Тендзин.

— Это не имеет значения, прав ты или нет, не имеет значения, верю ли я тебе. Роль играет то, что ты веришь в это сам, и я верю в это.

— Разве Инквизиции не важно, что я совершил?

— Инквизиции важнее знать, почему ты это совершил брат-капеллан. Твоя чистота и честь входят в наши интересы, а твои действия принадлежат только тебе. Как я уже сказал, только Император может судить их.