Авторов Коллектив - Адептус Астартес: Омнибус. Том II (ЛП)

— Ты об этом пожалеешь, — сказал Немиок.

— Ты зашёл слишком далеко.

Раздался частый стук тяжёлых двигателей, и они посмотрели на небо, чтобы увидеть, как вдали заходит на посадку эскадрилья десантно-штурмовых кораблей.

— А вот теперь будут проблемы… — прошептал Варик.

Зелёные как лес корабли украшала голова рычащего огненного дракона. Они принадлежали Саламандрам.

Виньяр сорвал перчатку, откинувшись на троне в казармах Злобных Десантников — сумрачном железобетонном здании, обустроенном с аскетизмом, который и следовало ожидать от ордена пуритан. Капитан держал знамёна и трофеи при себе. Они были единственным, что украшало пустую комнату кроме широкого стола-стратегиума, на котором были разложены груды карт и инфопланшетов.

Один из них, доклад об обстреле Избавления Императора, и просматривал капитан, не считая нужным смотреть на безмолвно стоявших рядом воителей.

— Сколько погибло людей?

— Примерно четыре тысячи, сэр.

— А орки?

— Полностью истреблены.

Виньяр положил планшет и улыбнулся двум воинам.

— Приемлемые потери.

— Также серьёзно повреждены здания.

— Не важно, — отмахнулся капитан. — Зеленокожие бегут, Злобные Десантники торжествуют.

— А что штаб Армагеддона? Я слышал они собирались наложить на нас санкции.

Виньяр презрительно расхохотался.

— Брат Варик, Дестриеру напомнили о его месте и цели в этой войне. С его стороны больше не будет проблем.

Воины задержались, отчего капитан спросил, — Что-то ещё?

Варик ожидал обличающего рассказа Немиока о произошедшем с сестрой Афиной, но ответ удивил его.

— Нет, сэр, — прохрипел он сквозь сжатые зубы.

— Тогда можете идти.

Воины отдали честь, повернулись и вышли.

Виньяр рассматривал карты на стратегиуме, планируя следующую атаку, когда услышал, как открылась дверь казармы.

— Передумал, Немиок? — спросил капитан, поднимая взгляд, но увидел другого. Виньяр оскалился. — Ты.

Перед ним стоял воин с кожей цвета оникса, облачённый в зелёный как лес доспех. С широких плеч свисал чешуйчатый плащ, закреплённый под позолоченными наплечниками. Броню украшали драконы и пламя, молоты и наковальни. А голос был глубоким как сама бездна.

— Я разговаривал с полковником Дестриером, — сказал воин, — а также стал свидетелем применения излишней силы в Избавлении Императора и узнал о гибели гражданских.

— На любой войне есть побочный ущерб, — возразил Виньяр. — Если бы я не действовал так решительно, то по лагерю бы всё ещё носились орки. Вдобавок трусы недостойны пощады.

Воин в зелёном доспехе снял со спины громовой молот и обрушил его на стол, круша инфопланшеты и разрывая карты. Затем он заговорил, отстёгивая кобуру.

— Виньяр, ты неправильно понял цель моего визита, — глаза воителя вспыхнули багровым огнём. — Дискуссии не будет, — он покосился на снятые Злобным Десантником перчатки. — Надень. Я хочу, чтобы это было честно.

Капитан задохнулся от злости, но всё равно потянулся за перчатками, — О чём ты говоришь, Ту’шан?

— О преступлении и наказании, — ответил великий магистр Саламандр. Он с хрустом покачал головой, разминая шею.

— Я дам тебе один совет, — добавил он, сжимая и разжимая кулаки. — Не тянись за оружием.

Затем Ту’шан закрыл дверь казармы.

Не переведено.

Нельзя было сказать, что он пробудился — это значило бы, что его прошлое состояние было чем-то таким простым и человеческим как сон, это значило бы, что он открыл глаза. Это не было правдой. Он не спал в смертном смысле этого слова уже целые века, а в коме, вызванной анабиозной мембраной, не было ничего мирного. Это была не восстановительная дрёма. Это был последний бой против смерти.

Нельзя было сказать и того, что он открыл глаза. Хотя он внезапно начал видеть, он не знал, что у него до сих пор есть глаза.

У него было тело. Это он знал также наверняка, как и то, что существовали звёзды. Теперь оно было чуждым ему, слабым, разбитым. Он понял, осознал постепенно возвращающимся полным сознанием, что заключён в чём-то являющемся одновременно новым телом и гробом. Когда он полностью очнулся, то ощутил резкий укол чувства благодарности и потери. Он просил об этом, и его желание исполнилось. Но ценой всей плоти.

Он знал, что так и произойдет, и теперь привыкал к реальности своего нового бытия.

— Ты с нами, брат Нитхигг? — спросил Волос. Взор брата обрёл ясность. Первым он увидел своего старого друга. Волос выглядел другим. На его броне были новые отметины: сержант стал капитаном официально, а не только по положению. Его левый наплечник украшал новый почётный герб. Аквила, обрамлённая драконьим пламенем. Нитхигг задумался, сколько же он пролежал в коме?

Волос казался меньше. Это было странно. Раньше он возвышался над всеми остальными Чёрными Драконами роты, но теперь смотрел на него снизу вверх. Спустя мгновение Нитхигг понял, что изменилась лишь его перспектива.

Он заговорил. Мозг отправил сигналы, требующие движений губ и языка, но оставшаяся от тела сморщенная оболочка не ответила. Вместо этого звуки раздались из вокс-усилителей.

— Я вижу… — заговорил он, затем умолк. Это я? Слова были его. Но голос грохотал, словно гром и железо. Он попробовал вновь. — Я вижу, что наши действия против предателей почтили, брат-капитан.

Разнёсшаяся по комнате дрожь превратила шутку в глас бога, возвещающего свою волю. Волос улыбнулся.

— Наши действия. Нашу победу, — затем он добавил. — Брат-дредноут.

Брат-дредноут. Какое уважительное обращение. Нитхигг задумался, а достоин ли он его? Того требовала честь второй роты и всего ордена. Он никогда не казался себе достойным претендентом на мантию дредноута. Но Дракон помнил, как лежал на полу в храме чужаков, на проклятой луне. Он умирал. Соскальзывая во тьму, он взмолился Волосу, прося позволить ему служить.

Решение о продолжении службы должен был принять не он, как и не сам Волос. И использование зала возрождения, в котором они сейчас стояли, было за пределами возможностей ослабевшей второй роты.

— Мы встречались с другими ротами, — осознал он.

— С четвёртой и шестой, — кивнул брат-капитан. — Им повезло больше, чем нам, и их помощь весьма пригодилась. «Испепеляющая пасть» возродилась, как и ты. Как и все мы.

— Пусть нас и стало меньше.

— Но наша решимость укрепилась, — склонил рогатую голову в знак признания Волос.

Решимость. Когда Нитхигг задумчиво поднял руку, вслушиваясь в гул силового кулака, он думал о решимости и о том, кем он будет. Прежде он считал себя памятью второй роты. Брат проводил всё возможное время в библиариуме, собирая истории, ища, в числе всего прочего, драгоценные намёки, которые смогли бы провести Чёрных Драконов через туман прошлого к своему родному миру. Теперь же он просто не пролез бы в двери библиариума, а если бы и пролез, то своротил бы полки, уничтожив бесценные рукописи.