Брайан Герберт - Ментаты Дюны

Манфорд не верил своим ушам. Анари готова была взорваться, ее чувства ясно читались на лице.

Покачав головой, Гилберт сказал:

– Улики ваши косвенные, а заключения невероятны. Вы даже не доказали, что в списке стоит имя человека со снимка.

Хариан улыбнулся.

– Ваше сходство с человеком на картинке, ваше имя – это не может быть простое совпадение. – Он улыбнулся, словно нанося решающий удар. – Но сестра Вудра – узнающая правду. Говорите, директор. Скажите узнающей правду, что вы – не человек со снимка, что вы не тот Гилберт Альбанс, которого вырастил Эразм. Она поймет, лжете ли вы.

Сестра Вудра внимательно смотрела на него. Гилберт сидел неподвижно, внешне спокойный, с легкой улыбкой. Виновному бы полагалось ерзать и потеть.

– На снимке не я, – упорствовал Гилберт, продолжая спокойно смотреть на сестру с Салусы.

– Вы лжете, не так ли? – спросила она.

– Вы задаете вопрос, а значит, вы не уверены в этом.

Уголки его рта по-прежнему были приподняты в легкой улыбке.

– Вероятно, лучшего лжеца я не встречала, и все-таки вы лжете. Я слышу в вашем голосе дрожь, такую легкую, что ее может уловить только узнающая правду. Тем не менее она есть. Я вижу мягкий блеск вашей кожи. Не испарину, но едва заметное изменение верхнего слоя эпидермиса. Мне это тем более заметно, директор Альбанс, что я видела записи ваших выступлений и разговоров с учениками; их нам предоставили ваши же ученики-батлерианцы. Ваш голос и ваша кожа тогда не были такими, как сейчас, поскольку в тех случаях вы не лгали. – Она присмотрелась к нему еще внимательнее. – Да и в ваших глазах тоже что-то есть. Может быть, страх?

– Я не боюсь правды, – сказал Гилберт.

– Тогда страх за судьбу вашей школы, – сказала она. – Вы боитесь, что за ваши преступления Манфорд ее уничтожит.

После долгого напряженного молчания, показавшегося вечностью, Гилберт сказал:

– Манфорд обещал не причинять вреда школе и моим ученикам. Но, возможно, вы правы, сестра Вудра, возможно, я боюсь за их безопасность.

– Вы беспокоитесь только из-за вашей подлинной личности. Вы Гилберт Альбанс с Коррина. Вы подопечный робота Эразама. Вы враг человечества.

– Я не враг человечества, – сказал он, но не стал отрицать остального.

Манфорд уставился на него.

– Это невозможно. – Взгляд его стал еще более напряженным, словно Манфорд, как скальпелем, вскрывал им тайны директора, разрезая глубоко. – Но я вижу, что это правда.

Гилберт долго молчал, потом повернулся к вождю батлерианцев и кивнул.

– Да, человек на этом снимке – я, и мне больше ста восьмидесяти лет.

Когда Тареф, одетый в форму службы техобеспечения, прибыл на борт императорского баркаса, его сопровождал призрак Манфорда Торондо.

Совсем недавно он праздновал убийство вождя батлерианцев в Арракис-Сити и с удовольствием докладывал о нем директору Венпорту. Но затем начались мучения: ночью в кошмарах он снова слышал выстрел из пистолета, крики толпы, видел лежащее на пыльной улице безногое тело. Мертвое. Череп жертвы размозжен, кровь и мозг разлетелись во все стороны.

Мертвый!

Манфорд не мог выжить. Однако он вернулся живехонек. Вождь батлерианцев заявил, что на нем божье благословение, бог сделал его неуязвимым, и Тареф видел доказательство этого утверждения. Его представление о Вселенной коренным образом изменилось.

Жизнь в пустыне трудна и ценится невысоко, и Тареф был знаком с убийством… хотя никогда не принимал этого так близко к сердцу. Люди на борту кораблей «Эсконтран», которых он отправлял в бездонную пустоту Вселенной – даже они были просто далекими жертвами несчастного случая. Теперь директор Венпорт хотел, чтобы он сделал то же самое с императорским кораблем. Но это Тареф опять принял близко к сердцу – как убийство Манфорда Торондо. Еще одно важное имя, важная особа, глава империи, человек, наделенный такой властью, что по своему капризу может присвоить весь Арракис.

Третий сын наиба, Тареф не был важной фигурой в своем племени, но всегда презирал статусы, потому что ими определялись вещи, к которым он был равнодушен. Директор Венпорт предложил ему покинуть Арракис – а теперь вернуться туда и заплатить за это. По-своему цена очень высокая. Но еще одно дело – и он будет свободен. Директор Венпорт обещал, что на этом его обязательства закончатся.

Согласно приказу Венпорта император Известной Вселенной по дороге домой исчезнет навсегда.

Взяв диагностические инструменты, Тареф вместе с двумя механиками из Арракис-Сити, которых он видел впервые, прошел в машинное отделение. Спутники не знали о его особом поручении. Директор Венпорт доверял только ему и постарался внушить Тарефу, насколько опасна, но и насколько важна его миссия.

Призрак Манфорда Торондо насмехался над ним:

– Ты снова пытаешься убить великого вождя, и опять у тебя ничего не выйдет, поэтому что этого не хочет сам Господь. Ты орудие Господа, а не этого злого человека.

– Ты не можешь со мной разговаривать, – вслух пробормотал Тареф. Гул двигателей заглушил его слова. Машинное отделение, огромное и сложное, было загромождено двигателями обоих типов. Баркас практически опустел: вся свита императора его покинула. Тареф вслух сказал в пустоту: – Ты даже не настоящий мертвец.

– Потому что ты оплошал, – ответил голос. Это не был призрак, не мог быть призрак. Это была совесть Тарефа, его воображение.

Он прошел к сверхсветовым двигателям и к диагностическим панелям свертывания пространства, похожим на установленные на кораблях «Эсконтран», тех самых, которые он выводил из строя на Джанкшн-Альфе. Не обращая внимания на голос, он выбрал инструменты, покопался в муфте одного из двигателей, потом внес изменения в программу. Какой бы двигатель теперь ни выбрал пилот при старте, навигационные расчеты будут ошибочными.

– Я никому не служу, – сказал Тареф. – Я сам принимаю решения.

Призрак Манфорда счел это замечание забавным и рассмеялся в голове Тарефа.

– Считай себя каким угодно сильным, но, если задумаешь пойти против божьей воли, все равно ничего не получится.

Чувствуя, что у него сводит живот, молодой человек передумал. Он разглядывал панель управления; ему не хотелось, чтобы, кроме призрака Манфорда, его преследовал еще и призрак императора.

Да какое ему до этого дело? Что жителю пустыни межпланетная политика? До того как оставить свой сиетч, Тареф никогда не думал об императоре Коррино и даже не слышал о Манфорде Торондо.

Батлерианское движение не имело никакого отношения к вневременному существованию пустыни, и император Сальвадор с его стремлением прибрать к рукам все операции с пряностью тоже. Будет ли контроль императора лучше управления инопланетных промышленников? Тареф не понимал стремления директора Венпорта к богатству и власти. Если у человека есть все, что еще ему нужно?